Я – Распутин
Шрифт:
– Григорий Ефимович, вам телефонируют! – ко мне в комнату ворвалась Лохтина.
А я только собрался разобраться с письмами Распутина… Пришлось идти к специальной подставке в гостиной, крутить ручку.
– Слушаю! – я вслушался в хрип и скрип в трубке. Слышимость оставляла желать лучшего.
– Это Танеев у аппарата. Начальник собственной его императорского величества канцелярии, – официальным голосом на том конце провода произнес мужской голос. – Господин Распутин?
– Да, слушаю.
– Ваш завтрашний визит в Зимний дворец одобрен.
– Благодарю, – на автомате ответил я и спохватился. – Ало, ало!
Но в Царском Селе уже повесили трубку.
– Отче, что вам сообщили?
В дверях гостиной меня караулила Лохтина.
– Завтра меня в полдень ждет Столыпин.
– Так это же замечательно! – Ольга Владимировна всплеснула руками. – Разве не этого вы хотели?
– Я хотел?!
Распутин. Распутин да, хотел. Первый его визит в Царское Село произвел на Николая с семьей такое впечатление, что он попросил старца заглянуть и к Столыпину, помолиться над его больной дочкой. Вот, значит, что мне завтра предстоит!
Глава 2
19 октября 1906 года, 12:30
Санкт-Петербург
– А я думал, ты, Гришка, обычный мошенник! – Столыпин вперил в меня свой грозный взгляд, но я его проигнорировал. Перекрестился на красный угол, без спросу уселся за массивный стол. У нас у самих грозный взгляд. Да и настроение, если честно, не очень.
С утра «генерал» уехал на службу, а я отстоял заутреню в соседней церкви, вернулся в дом Лохтиных и задумался над тем, что мне делать. Войти в царскую семью не так уж и сложно. Экзальтированная императрица хочет чуда. И она его получит, Алексею станет лучше. Николай – подкаблучник, сделает все, что хочет жена. Да и сам не чужд религиозному мистицизму. Но тут такая ситуация, что вход рубль – выход два.
Вокруг трона – огромная свора аристократических псов, каждый из который в гробу видел крестьянина из Сибири, пусть он трижды праведник. Коим Распутин, конечно, не был. Съедят и не подавятся! И первым меня начнет есть вовсе не Столыпин, который никак не отойдет от взрыва на Аптекарском острове, а дядя царя – великий князь Николай Николаевич. Именно его жена Стана познакомила Распутина с императорской семьей, но она же вместе с сестрой Милицей будут первыми против меня, когда я буду захаживать в Царское Село мимо «черногорок». Так в столице зовут этих двух княжон.
Пока я размышлял над этой дилеммой, в комнату проскользнула Ольга. К моему удивлению, она заперла дверь на ключ, принялась стаскивать уже расшнурованное синее платье.
– Что же ты лежишь?! Помоги!
– Ольга Владимировна! Уместно ли сие?
– Я вся горю, мочи нет. Да помоги же!
Пришлось помогать. Сначала снимать платье, потом сорочку и чулки. А дальше Лохтина управилась сама – села сверху, начала покачиваясь двигаться.
– Это божественно! Еще, еще…
Ее стоны могли переполошить весь дом. О чем я и сказал, придерживая женщину за крупные ягодицы.
– Всех слуг отослала с поручениями, ну же! Не останавливайся.
Остановиться пришлось совсем скоро. В дверь дома требовательно постучали. Я скинул с себя Лохтину, бросился вниз. Пригладив волосы, перевел дыхание. Как хорошо, что в постели я даже не потрудился снять штаны. Открыл дверь, вопросительно посмотрел на лакея в ливрее. Позади него стоял роскошный Fiat Brevetti, вокруг которого клубилась ребятня. Кряжистый водитель в крагах отгонял пацанву, одновременно протирая фары.
– Господин Распутин? – осведомился лакей, удивленно меня разглядывая.
– Он самый. Чего надо?
– Экипаж подан, извольте пожаловать.
Черт, как не хватает часов! Куплю их первым делом! Я зашел обратно в дом, не прощаясь с Лохтиной, быстро оделся.
Доехали мы быстро – через час я уже вышагивал вслед за лакеем по анфиладам Зимнего дворца. Именно сюда определил Николай Столыпина с семьей после покушения. У каждого входа стояли гвардейцы с винтовками, во дворце ощущалась атмосфера нервозности.
Спешащие чиновники с удивлением поглядывали на мой наряд, но никто даже не притормаживал – в Зимнем ощущалось биение настоящего пульса империи.
– Поклепа много… – пожал я равнодушно плечами, оглядываясь. – Чайку бы испить, замерз.
Столыпин покачал головой в удивлении, позвонил в звонок. Лакей быстро сервировал на столе для совещаний чай для двоих.
– Вот, посмотри, какая на тебя папка в Охранном… – Столыпин полистал мое дело. – Разврат с женщинами в бане, воровство, конокрадство…
Глупо было полагать, что Распутина пустят к царю, не изучив его подноготную.
– Завистники доносы пишут. – я отхлебнул чая, хрустнул баранкой. – Пущай пишут. Бумага все стерпит.
– Не крал, значит? – премьер усмехнулся, уселся рядом. Взял чашку, подул на чай.
– Ежели бы крал – уже на каторге был бы.
Столыпин задумался.
– О вашей договоренности с архимандритом Феофаном я знаю, полностью поддерживаю план.
Тут я насторожился. Помимо Милицы, Феофан был вторым человеком, который помог Распутину попасть в царскую семью.
– Сделаю, что смогу… – я допил чай, отставил чашку. – Благодарствуйте. Когда можно будет помолиться над болящей?
– Я еще не закончил с тобой. – Столыпин забарабанил пальцами по столу. – Скажи-ка, друг любезный, а это что такое?
Передо мной легла газета «Копейка». Номер за 19 октября. В нем рассказывалось о новом старце в Петербурге, которому приходят разные видения. В статье журналист описывал пророчество о земле, что дал Распутин в связи с будущим указом о выходе из общин.
– Говори, кто из моих проговорился об указе?! – Столыпин выхватил газету, тряхнул ей перед носом.
– Петр Аркадьевич, не веришь ты в Бога. – Я покачал головой.
– Богу верю, а тебе нет! Мы проект указа в тайне держали, кто проговорился? Царь?