Я рожу тебе детей

Ночь Ева

У него все движения естественные, не фальшивые. Ни грамма напряжения, но все та же резкость, как и в чертах лица.

— Удивите меня, Валерия Андреевна, — сказал он, расстегивая пиджак и ослабляя узел галстука. — Удивите так, чтобы мне захотелось остаться.

Я обошла его и села за стол. Сложила руки под подбородком и еще раз внимательно вгляделась в этот образчик властного господина, что повелевал мною, как чернью, как рабыней-наложницей, которая должна для него танец живота станцевать так, чтобы ему понравилось.

— Может, вы для начала представитесь? — постаралась побольше иронии в голос добавить.

Конкистадор

решительно кивнул головой.

— Вряд ли вам что-то скажет мое имя, но согласен, извините. Змеев Олег Никитович.

Зря он думал, что его имя ничего мне не скажет. Он очень сильно ошибался. Между нами повисла пауза длиной в несколько лет и трех человеческих жизней. Вряд ли он об этом знал, зато я хорошо понимала, кто этот мужчина и из последних сил пыталась сохранить лицо.

Глава 2

Нет, я никогда не видела его раньше. Ни разу. Но столько о нем, тогда неизвестном, было сказано и обмусолено — словами не передать.

Мне бы сразу ему отказать — слишком много личного завязано на этом Олеге Змееве, но в голове выла сирена: «Опасность! Опасность! Система выходит из строя! Опасность!», что я, за считанные мгновения, прокрутив в мозгах сальто, решила все-таки повременить и сходить в разведку.

Он отец детей, что воспитывала моя подруга Юлька [1] . Таинственный папаша, о существовании которого мы до поры до времени не знали. Женат, живет где-то за границей. И вот он по какой-то причине сидит в моем кресле, здесь, на исторической родине, и желает получить консультацию. Наверное. Правда, я ему не хороша, судя по всему.

1

История Юли Васильевой и Юры Вересова — в моей книге «Я тебя ненавижу, босс! Но это неточно».

— Во-первых, Олег Никитович, я никого не должна удивлять, — сказала мягко, не меняя позы. — Во-вторых, мне кажется, у вас были определенные причины прийти сюда. В- третьих, чтобы консультация оказалась эффективной, нельзя, чтобы кто-то скакал вокруг вас и пытался что-то сделать. В нашей совместной работе — не в цирковом представлении, хочу заметить, — очень важен диалог.

— Ну я же с вами разговариваю, — выгнул он иронично бровь и язвительно скривил губы.

— Это не диалог. У вас явное желание, чтобы я вывернулась наизнанку, пытаясь доказать, что я лучшая или профессионал высочайшего класса, а вы тем временем подумаете, сдала ли я нормы ГТО. Но настоящая цель вашего желания прийти к психологу другая же, правда? Так зачем ее менять?

— Коней на переправе не меняют? — сшиб он вопросом на вопрос и прищурил глаза, продолжая в меня вглядываться. Немигающий взгляд удава, что размышляет: а не съесть ли ему еще и вот эту птичку? Не для питания, а развлечения ради.

— Меняют, — улыбнулась ему, показывая, что я дружелюбна и терпелива, как никогда. — Думаю, решение идти к психологу было спонтанным, необдуманным до конца шагом. Если бы вы все взвесили и решили, то либо отказались бы от этой затеи, либо, осознав важность принятого решения, нашли бы лучшую, по вашему мнению, кандидатуру.

— Вы правы, — согласно кивнул он, чуть помедлив. Надо же. Он еще и соглашаться умеет. — Это было спонтанное решение. Мне, наверное, нужно было выговориться.

Змеев встал и прошелся по кабинету, разглядывая интерьер — вдумчиво и придирчиво.

— Но знаете что? — обернулся он ко мне. — Теперь давайте я вам скажу то, что думаю. Раз уж вы хотите диалога, Валерия Андреевна.

И снова все та же ядовитая ирония в голосе. Видимо, его забавляет называть меня по имени-отчеству.

Я молчала, ожидая, что он скажет, хотя и без того наперед знала его оценочный вердикт: я не то, что он хотел бы видеть. Не та, кому бы он доверил фонтан своей откровенности. Не случайный пассажир, которому можно рассказать все. Не расположила к себе, не вызвала доверия. Но меня это как раз абсолютно не смущало: я знала, как зародить в клиенте подобное, за какие струны подергать.

— Я знаю, что такое психолог, — заявил он. На его высокий лоб на миг набежала тень. — У нас с женой… было не все гладко, и поэтому мы посещали семейного психолога. Я привык получать лучшее. Во всем. Это касается всех сфер жизни. От ресторанов до обслуживающего персонала.

Интересно, психолог, которого он назвал не «кто», а «что», тоже в разряд прислуги входит? Змеев слегка злил, тошнил, но я осознавала: от такого сноба другого и ожидать не стоило.

— Вы не лучшее, Валерия Андреевна, — ударил он в лоб, — вы случайное недоразумение, возникшее на моем пути вследствие моих необдуманных порывов.

— Продолжайте, — благосклонно кивнула я, заполняя паузу.

Он не рванул на выход, не стал натягивать свое баснословно стоящее пальто, а поэтому я понимала: хоть он сейчас и пытается сделать больно — может, неосознанно, но, в силу своего резкого характера, по-другому у него не получается — уходить не спешит. А это значит, я чем-то его зацепила или заинтриговала.

— Хотите, я побуду немного на вашем месте? — прикрыл он глаза и наблюдал за мной сквозь полуопущенные веки. — Попробую, так сказать, разложить все по полочкам, поработать немного провидцем?

— Поработайте, будьте добры, — улыбалась ему улыбкой Моны Лизы. Это даже забавно.

— Вы молодая и амбициозная. Со связями, раз у вас свой кабинет в столь юном возрасте, — кивнул он на одну из стен, видимо, намекая, что оценил интерьер и поставил ему не самую низкую оценку. — Допускаю, что у вас есть талант, если связи или протекция отсутствуют, но это десять процентов из ста возможных, не больше, учитывая, как здесь все делается.

Это он на историческую родину намекает. Зажрался, однако, батенька, отвык. Не «у нас», а «здесь», разграничения поставил. Но тем интереснее послушать его «пророчества» до конца.

— Судя по всему, как и почти всей молодежи, напористости вам не занимать. Вероятно, вы мните себя гуру и излучаете уверенность. Но она не оттого, что у вас полно сил и скрытых резервов, а от борзости. У вас хорошее место под солнцем — плюс: доходный район, презентабельное здание, здесь поработал неплохой дизайнер. Уж точно вы сами обои на стремянке не клеили.

Он меня немного веселил своим жестким анализом. Но больше раздражал. Я снова почувствовала, как в груди зачесалось нечто, рвущееся на волю. Но я продолжала улыбаться и смотреть на Змеева благосклонно. Пусть выльет наружу весь свой «анализ».