Я рожу тебе детей
Шрифт:
Наверное, она все же любила его. Все те годы, что они боролись и пытались склеить разбитую вдребезги чашку их совместной жизни.
Олег чувствовал себя бесконечно виноватым. За неродившегося ребенка. За сложные отношения. За то, что любил другую.
Поначалу он пытался связаться с Алей. Ему, как воздух, нужно было видеть, слышать ее, но она как в воду канула. Исчезла, сменила номер телефона. Может, уехала в другой город.
Он никому не мог довериться и попросить. Разве что Глеба. Но втягивать брата в свои непростые душевные дела тогда
Олег изводил себя работой. У него было, куда приложить силу. За девять лет он прочно встал на ноги, вытянул бизнес, отказался от инвестиций тестя и постепенно выдернул бизнес отца из глубокой ямы. Он просто обязан был это сделать, коль уж выпала ему такая «великая» миссия.
За девять лет он прошел семь кругов ада, посещая психологов, что пытались вытянуть его семью. Может, роди Лина ребенка, все бы как-то наладилось, появился бы хоть какой-то смысл. Но чуда не случилось.
Через девять лет он снова вернулся домой. Снова один. И первое, что сделал, — это попросил Глеба устроить свидание с Алей.
Олег не собирался ломать ей жизнь, влезать в Алькину семью, если у нее она есть. Ему просто необходимо было ее увидеть, услышать, поговорить. Ничего не изменилось за девять долгих лет.
Он не собирался снова изменять жене, но так вышло, что увидеть и услышать оказалось ничтожно мало.
У них снова была одна-единственная ночь — только их, одна на двоих, как прежде и совершенно по-другому: ярче, болезненнее, острее. Наслаждение с привкусом горечи и горького дыма разбившихся навсегда надежд.
— Я с тобой не потому что хочу все вернуть или изменить, — сказала ему повзрослевшая Аля — почти все та же его дорогая девочка со взглядом, что выворачивал наизнанку душу и разрывал сердце на осколки, — я эгоистка и просто хочу тебя украсть для себя, на ночь. Я вор, но мне все равно. И я, как и прежде, не желаю, чтобы ты что-то менял в своей жизни. Если тогда не смог, не получилось, значит сейчас и подавно нет смысла. Думаю, ты ей нужен.
— А тебе, тебе я нужен?! — впервые в жизни повысил Олег голос на Алю.
— Это не имеет никакого значения, — покачала она головой и нежно провела пальцами по его колючей щеке.
О том, что Аля его действительно обворовала, Олег узнал недавно. А где-то час назад убедился воочию: она украла у него детей. Дважды. Украла сына и дочь. Лишила его пятнадцати лет жизни, когда его дети росли, не зная отца.
Она умерла, так и не раскрыв тайны. Ушла из жизни, отдав его детей сестре. И если бы не случай, если бы не Глеб, он так бы и жил в неведении.
К тому времени пошел ко дну, как павший в неравной борьбе, корабль его семейной жизни. С Линой они все же развелись.
— Я устала, — сказала ему Лина, — устала за что-то бороться и ничего не получать. Это все равно, что ловить решетом ветер — бесполезно. Сердце твое отдано не мне, голова — работе.
Стыдно сказать, но Олег испытал облегчение. И стыд за то, что Лина оказалась сильнее его. Смогла разрубить узел, а он — нет, хоть у него было куда больше причин сделать это самому.
И вот сейчас, стоя перед пигалицей, что мнила из себя психолога, он за какую-то минуту прокрутил колесо своей жизни — огненное, болезненное, горькое, и вдруг понял, что это мелкое недоразумение все же зацепило, протянуло по эшафоту его судьбы, не пропустив ни единой кочки, что лежала на пути.
— Достоинства? — медленно процедил он, расстреливая ее взглядом. — Вы считаете, что у вас есть достоинства?
Да, это было неправильно. Нелогично. Не по-мужски даже.
Черт его дернул открыть эту злосчастную дверь в надежде, что найдется кто-то зрелый, умный, немного усталый, но чуткий, кто выслушает его и поймет.
Он не ждал, что найдется волшебник и разрешит его проблемы. Ему почти сорок. И у него, оказывается, есть сын шестнадцати лет и шестилетняя дочь. Дети, о которых он ничего не знал. Но они есть. И он, их отец, тоже есть. И что со всем этим делать, он пока не знал.
И это знание-незнание рвало мозг на части. А поэтому ему не было дела до девчонки, что стояла, дерзко задрав перед ним нос. Она хотела что-то ему доказать? Ну что же, пусть попробует.
Глава 6
Он плохо владел собой, но сдерживался, не давал эмоциям выйти наружу. Может, именно это ему было нужно — чтобы прорвало, вскрылось, вылилось из него то, что он так долго контролировал.
И, будь он кем-то другим, а не Олегом Змеевым, возможно, я бы совершенно по-другому построила диалог. Нашла абсолютно другой подход. Но он был тем, кто по касательной прошел не сторонним человеком, а все же знакомым незнакомцем, связанным прочно с моей самой лучшей подругой, что поднимала на ноги его детей.
Мне бы ему на дверь указать. Посоветовать хорошего психолога — беспристрастного и мудрого. Но клубок прошлого и настоящего размотался, спутался, превратившись в лабиринт, из которого не так-то просто найти выход.
— Я считаю, у каждого человека есть достоинства и недостатки. У меня они тоже имеются. Как и у вас. Но зачем мне доказывать? Вы все равно найдете сотню аргументов, чтобы убедить себя, что это не так.
— Себя? — нехорошо прищурил он глаза и заложил руки в карманы.
Подался вперед, и я отчетливо увидела, как бугрятся его мышцы на предплечьях — напряженные и твердые, каменные и натянутые до предела.