Я с тобой
Шрифт:
В тот вечер, когда я возвращалась домой на маршрутке, погода была ужасная. Шел первый снег, падая на землю большими хлопьями, и на дороге была каша. Многие еще ездили на летней резине, и из-за этого в городе было много аварий. Маршрутка остановилась, не доезжая до остановки, и водитель объявил:
– Кто планировал выйти на Филях – выходите сейчас. Впереди авария, и у меня не получится подъехать к остановке, придется объезжать.
– «Ну ладно, – подумала я, – прогуляюсь немного, тоже мне трагедия».
Я
Подходя поближе, я стала прислушиваться к разговорам прохожих. Они говорили, что водитель не справился с управлением и влетел в остановку, полную людей. Наверное, пьяный был. Я ускорила шаг, пытаясь растолкать толпу, но меня остановил полицейский со словами:
– Девушка, туда никому нельзя.
И тут я увидела мечущегося Рея, который жалобно скулил и жался к земле. Я со всей силы смогла оттолкнуть полицейского и рвануть к остановке. Господи, упала на колени в ледяную кашу, колготки сразу промокли. Там было месиво из железа и кусков вещей, а еще много крови, пропитавший снег. Ко мне подлетел полицейский, подхватил меня под мышки и резко вздернул вверх, поставив на ноги.
И тут я пришла в себя, закричала истошно.
– Лизка-а-а-а!
Горючие слезы хлынули по щекам, прокладывая соленые дорожки отчаяния.
Я кричала, вырывалась, дралась и пыталась прорваться к ней. В тот момент я точно знала: моя Лизка там, в этой груде искореженного металла остановки и человеческих тел. Полицейский сумел дотащить меня, истошно рыдающую, до машины скорой помощи и передать медбрату. Мне вкололи успокоительное, после чего я перестала выть и просто сидела, а из глаз текли реки слез.
Полицейский подошел к своему коллеге, в руках у которого поводок с Реем.
– Что нам делать с псом?
Я молча встала, подошла и сказала, что это мой пес.
Дальше все события проходили как в тумане. Тяжелее всего было позвонить Пашке. Мне казалось, что если я не буду говорить вслух о том, что Лизонька моя погибла, то, значит, этого и не случилось. Страшно было осознать, что вот так какой-то случай сломал не одну жизнь.
Папа Лизы слег с сердечным приступом, поэтому приехать смогли только мама Наташа и Пашка. Сначала хотели похоронить Лизу в Москве, потому что было непонятно, как доставить гроб в Белокуриху, и это заняло бы много времени. Пока они раздумывали, как-то вечером моя бабушка позвонила тете Наташе и поговорила с ней, после чего было решено везти Лизу домой.
Это было очень тяжело, сопровождали закрытый гроб только мы с Пашкой, а
На похороны пришло так много народа, что гроб несли на руках по улицам до самого кладбища. Многие знали это солнышко, ведь город маленький, и родителей Лизы тоже многие знали и пришли, чтоб поддержать их. Я бросила в яму специально подготовленные цветы с заговором, и тут у меня потекли слезы. Горячие, жгучие. Я даже удивилась, что они еще остались, думала, что все выплакала и русло пересохло.
После похорон все поехали на поминки, а Пашка повез меня в Барнаул на самолет.
– Марин, может, останешься ненадолго, хотя бы на девятый день?
– Нет, Паш, мне к бабушке надо. Она и так себя в последнее время плохо чувствовала, а теперь, после Лизки, совсем сдала.
В аэропорту Паша обнял меня и сказал:
– Звони хотя бы. Ты же нам не чужая.
– Хорошо, Паш, буду звонить.
С тяжелым сердцем я добиралась до дома. Рея родители Лизы попросили оставить у них.
– Пусть хоть какая-то часть Лизоньки будет с нами, – объяснила тетя Наташа.
Я не возражала, мне их было ужасно жалко, это неправильно, когда родители переживают своих детей…
На остановке меня встретил дядя Сережа.
– Привет, Мариш, сочувствую.
Я только кивнула, давая понять, что услышала. Сил разговаривать не было. До дома доехали быстро. Дядя Сережа не захотел заходить, а я и не настаивала.
Дверь мне открыла тень моей бабушки. Мне аж снова плохо стало.
– Бабуль… – произнесла я шепотом.
Тихонько зайдя в дом, я обняла сухонькую старушку. Она меня тоже обняла, и я не сдержалась – расплакалась. Бабушка проводила меня до дивана и усадила.
– Внученька, ты сейчас должна отдохнуть, а в полночь нам предстоит работа.
Я кивнула.
– Привезла Лизкины волосы?
Я кивнула еще раз.
– Живые? – спросила баба Катя.
– Да, бабуль, не переживай, я из дома взяла, с ее расчески, как ты и велела.
Волосы для этого ритуала должны браться у живого человека, с расчески как раз подходили. Как бабушка сказала: «Живым – живое, мертвым – мертвое».
– Хорошо, отдыхай.
Меня вырубило сразу, как только я закрыла глаза. Проснулась от того, что бабушка осторожно трясла меня за плечо,
– Вставай, Мариночка, время пришло. Нужно приготовить до трех ночи.
Бабушка говорила, что самые сильные заговоры нужно шептать после полуночи. В три часа, как раз перед рассветом, когда наступает пик ночи и темно, хоть глаз выколи, грань миров истончается, и длится это от силы минут пятнадцать.
– Да, бабуль, уже проснулась. Пойдем.