Я - счастливый человек
Шрифт:
Боже мой, думаю, ведь этот лиф я не застегну. Юбка — ладно, а это как?
Наряд мне так понравился, что я выдохнула воздух и почти не дышу. Целиковская застегнула крючки, и, о радость, трудно представить, но все подошло. Правда, впритык, но выдержать можно.
Люся удивилась. Она была уверена, что платье вряд ли подойдет. Мы ведь настолько разные…
Да и я, если честно, не ожидала, но была готова втиснуться во что бы то ни стало. Поблагодарила ее, взяла платье и пошла домой.
…Я познакомилась с Целиковской
Мы жили с ней в одной гостинице. Как-то я услышала шум на улице. Подошла к окну и увидела большую толпу людей, они скандировали: «Лю — ся, Лю — ся!»
Это поклонники Целиковской требовали, чтобы она вышла на балкон. Толпа все увеличивалась. И Люся, сияя ослепительной улыбкой, вышла на балкон.
Я впервые видела такую любовь поклонников!
И вот я еду в Канны и везу с собой лучшее вечернее платье Целиковской. Чудеса, да и только…
Через неделю отправилась на Кузнецкий. Но здесь меня ждало разочарование. На платье пошло, по — моему, метров пятнадцать этого органди, потому что сделали плиссированные оборки. И оно получилось громоздким. Фигуры не видно. Все ровное. А плечи, когда я стою спокойно, открыты, но если поднимаю руку, то соскакивает какая-то там резинка, на которой держится это «плечо», и оно сразу доходит мне до шеи. Надо опять поправлять, чтоб были плечи открыты.
Я чуть не расплакалась.
— Ну как же я в этом платье в Канны поеду? Что же будет?
Мне наперебой стали советовать:
— А вы булавкой пристегните.
Платье пришлось все-таки взять…
Как говорится, с миру по нитке — и собрался один небольшой чемодан. Но в молодости огорчения переживаешь легче… Ну да ладно, думаю я, как-нибудь обойдусь… Ну, не буду руку поднимать или… Буду в одном платье ходить, зато увижу Париж, Канны, известных режиссеров, актеров, лучшие фильмы. Это ведь как сейчас в космос лететь, тогда — поехать в Канны.
Наступил день отъезда, мы должны были встретиться в аэропорту. Я подхожу к Орловой:
— Здравствуйте, Любовь Петровна, я Клара Лучко. Я с вами лечу.
— Я знаю о вас, — чуть снисходительно ответила Орлова.
И вдруг я вспомнила Полтаву, вспомнила, как я шла за Орловой по улице, как она спросила меня о букинистическом магазине. Могла ли я тогда предположить, что когда-нибудь вот так встречусь с ней. Не как поклонница, а как актриса. И что я поеду вместе с ней на фестиваль в Канны.
Сначала мы вылетели в Прагу, там нам предстояла пересадка на рейс до Парижа. Любовь Петровна предложила мне посмотреть, как выгружают наши чемоданы, кладут на тележки и везут к другому самолету.
К нам подошел Сергей Иосифович Юткевич:
— Что вы здесь делаете, дорогие мои?
— Да вот смотрим, чтобы наши чемоданы погрузили.
— Ну знаете… — Юткевич даже вспыхнул. — Что за привычка такая… Это же Европа! Куда ваши чемоданы денутся? Идите-ка лучше
Я промолчала, а Любовь Петровна сказала со значением:
— Ничего — ничего, Сергей Иосифович, мы спокойны, наши чемоданы перегрузили.
Прилетаем в Париж. Нас встречает советник посольства по культуре. А прилетели поздно вечером — часов в одиннадцать. Вещи выгрузили, мы с Орловой быстро свои чемоданы отыскали, а Сергей Иосифович стоит озабоченный.
— Что-то я своего чемодана не вижу.
Еще раз прокрутили багаж — нет чемодана Юткевича.
Любовь Петровна говорит:
— Ну что, Сережа, Европа?
А в чемодане — смокинг для открытия фестиваля. Советник посольства пошел в администрацию аэропорта, написал какое- то заявление. Его успокоили: все будет в порядке. В каком отеле вы будете жить? Чемодан вам туда непременно доставят.
— Я вас провезу по ночному Парижу, — предложил советник. — Не возражаете?
Кто же будет возражать!
Как раз прошел дождь. И после дождя реклама, фонари, бегущие огни — все это отражалось на мокром тротуаре Елисейских Полей.
Я еду по Елисейским Полям. Такая красота, что просто не верилось, что я в Париже. Будто сон.
Позже я не раз бывала в Париже в разное время года. Но всегда вспоминала то первое впечатление: тот Париж я вспоминала. Тот Париж…
Я побывала едва ли не в сорока странах мира, видела Индию и туманный Альбион, пирамиды Мехико и небоскребы Нью-Йорка, африканскую саванну и желтые камни Святой Земли… Но в памяти моей — тотПариж.
Нас разместили в небольшом отеле «Монтевидео», в районе Булонского леса. Маленькая гостиница, очень уютная. Домашняя. У меня номер на втором этаже с балконом, который выходил на Булонский лес.
Утром проснулась от цоканья копыт: цок — цок, цок — цок. Посмотрела в окно — на аллеях наездники. И это мне тоже показалось сказкой. Будто не наши дни, а век минувший. Все одеты как полагается для верховой езды. Утренний променад.
В течение дня в отель привозили несколько чемоданов для Сергея Иосифовича Юткевича. Помню, открыли один из них, а там какая-то ветхая шляпка с перьями, письма, пожелтевшие бумаги, старые книги. Что за чемодан? Его в Лондоне отыскали. Он долго там лежал. Решили, это и есть чемодан, что пропал у Сергея Иосифовича. Смотрины окончились ничем.
Вечером посольство устроило прием, а потом наша делегация поехала на вокзал. Мы сели в голубой экспресс, который помчал нас в Канны.
В фестивальной столице наша делегация жила в отеле «Карлтон». Это отель в стиле ретро. На первом этаже в ресторане, в эркере, стоял огромный круглый стол и на нем — красный флажок с серпом и молотом. Стол был зарезервирован на все фестивальные дни для советской делегации. Нам сразу представился главный официант, типичный француз с аккуратными усиками — мсье Пьер…