Я - счастливый человек
Шрифт:
Зазвонил телефон. Снимаю трубку:
— Вас вызывает Ленинград.
Слышу голос Нади Русановой:
— Клара, срочно собирайся, мы уже снимаем картину, а у нас нет актрисы на эти две роли.
Я была поражена. Как можно начинать съемки, когда нет главной героини? Странно.
— Надя, — говорю, — я болею. Мне делают уколы.
— Ничего страшного, — отвечает Надя. — Возьми с собой лекарства, и здесь, на студии, тебе будут делать уколы.
Я
Еду в Ленинград. Прихожу на студию, и мне все становится ясно. Актрису утвердили, но художественный совет после просмотра материала снял ее с роли.
Тут вспомнили обо мне и предложили художественному совету. Но послышались возражения:
— Лучко? Нет, не подойдет. Она же с Украины, у нее даже акцент чувствуется. Как она может играть Шекспира? Нет, это невозможно.
Однако Ян Борисович Фрид стоял на своем и упросил художественный совет разрешить снимать меня до первого просмотра. Если члены художественного совета согласятся, я останусь. Если же нет, меня уберут с роли.
Так я начала сниматься в «Двенадцатой ночи». В картине были заняты замечательные актеры: Яншин, Меркурьев, Медведев, Лукьянов, Фрейндлих, Вицин. Для них это был знакомый материал, они играли это в театре. И только Алла Ларионова — Оливия, так же как и я, впервые в жизни прикоснулась к Шекспиру.
Моя первая сцена была как раз с ней. Мы так обе волновались, что я даже не поняла, как сыграла. Но сцену сняли. Потом вторую, третью… И остановились в ожидании художественного совета.
Сколько было волнений, но, вопреки прежним сомнениям, на роль меня утвердили единогласно.
Пришла пора других забот: учиться фехтованию, брать уроки верховой езды.
Пригласили на студию заслуженного мастера спорта Коха. Он преподавал фехтование в театральном институте. Сказали:
— Вот актриса, она должна фехтовать, и, пожалуйста, просим вас ее научить.
— Сколько у меня времени? — спросил Кох.
— Недели три, в крайнем случае месяц.
— Как можно за этот срок научить фехтовать? Но давайте так: на крупном плане она начнет фехтовать, а на общем плане все сделают мои студенты. Мы найдем похожих на Лучко. И все будет отлично.
Но тут уже я вмешалась:
— Я все делаю сама. Я вас прошу, я буду примерной ученицей.
— Хорошо. Но вам придется приезжать в институт и заниматься вместе со студентами. Устроит?
— Согласна, — сказала я.
Я ежедневно снималась то в роли Себастьяна, то в роли Виолы. А каждый грим занимал у меня полтора часа.
К концу дня я уставала смертельно, но после тяжелейших съемок упорно ездила в институт вместе со студентами заниматься фехтованием.
Поначалу у меня уставали ноги — приходилось работать все время на полусогнутых. Помню, Кох отвернется — я выпрямляю ноги, надо же хоть немного отдохнуть. А Кох следил за мной и — раз! — шпагой по коленкам!
— Если пришла, так делай как следует.
— Хорошо, — отвечала я, как ученица. А внутри у меня закипала такая злость… Я с трудом сдерживалась.
Наступило время, и Кох сказал:
— По — моему, все нормально. Давай попробуем.
Я взяла шпагу, а сама думаю: умею я или не умею, но тебя этой шпагой обязательно проткну. И бросилась в атаку.
Кох остановился и говорит:
— У тебя прекрасные спортивные качества. Главное — есть воля к победе. А это самое важное.
«Говори, говори, — думаю я, — знал бы ты, какая у меня воля к победе».
Но, тем не менее, оказалось, что у меня и реакция хорошая, и руки длинные — в общем, есть все, что нужно для фехтования. Мы подружились, я была благодарна мастеру за его уроки, да и себя зауважала — все-таки у меня действительно есть воля к победе.
Оставалось научиться ездить верхом. В Ленинграде это не удалось. Я сказала директору картины:
— Я никогда близко не подходила к лошадям. И если честно, то я их боюсь.
— Ничего, — успокоил меня директор. — Приедем в экспедицию, возьмем тренера, научишься ездить верхом, а тогда и снимать будем.
Приезжаем мы в Ялту, и через день мне сообщают:
— У вас завтра съемка. Вы подъезжаете верхом к замку Оливии.
— Как? Вы мне обещали, что будет тренер…
— Что делать? Он не приехал, хотя и договаривались. А съемку отложить невозможно.
…В Ялте к нашему приезду построили замок на высокой горе. Видно море, голубое небо. Актеры в старинных костюмах.
Отдыхающие уже с утра приходили, садились в кружок и наблюдали за съемкой. Для них все было интересно.
А я ни о чем не думала, я боялась.
— Да не переживай ты, — говорил директор. — Это такая кляча… На ней возили бочки с водой. Надо только подъехать к воротам, лихо соскочить — и всё…
Привели лошадь. Стоит такая понурая, голову повесила. Думаю, да чего я боюсь… Раз надо — значит надо.
Лошадь почистили, расчесали гриву и хвост, надели на нее красивую сбрую, и она вдруг превратилась в приличную лошадку.