Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции)
Шрифт:
— А ты знаешь, Леша, — обратился ко мне Киреев, — когда, мы подходили к директорскому кабинету, — мы ведь с Валькой знакомы. Ох, как давно знакомы. — И он, как бы о чем-то сожалея, слегка вздохнул.
— С какой Валькой? — не понял я.
— Да вот с этим самым Валентином Всеволодовичем, что директорствует здесь на заводе. Мы ведь с ним одногодки, с одной улицы, в одну школу ходили, дружками были
— А сейчас что? — спросил я.
— Сейчас, не говори, — махнул он рукой, — занятый мы народ. Дел у каждого по горло, хотя и живем по-прежнему на одной улице, а встречаемся редко. А когда случится встретиться, оба радуемся, словно из дальних странствий возвратились. Клянемся, что
Капитан, говоря это, широко расставляя свои коротенькие ноги, подошел и с силой дернул на себя ручку директорской двери.
— Туда нельзя, — остановила нас сидевшая в приемной девушка, которою раньше я не видел. — Там идет партийное собрание.
Из приоткрытой двери доносился голос дяди Пети.
— То, что молодежь нынче такая, повинны в этом мы, — продолжая свою мысль, говорил он. — Мы, старшее поколение, на глазах у которого растет молодежь. Растет, глядя на нас, на наши поступки, учась у нас и хорошему, да и что там говорить, и плохому. — И он снова надрывисто крякнул. — Ведь мы сами порой не утруждаем себя сдерживаться от того, что досталось нам в наследство от прошлого. Тянемся мы к рюмочке, как когда-то тянулись с горя, а теперь подавай с радости. А радости от этой прихоти мало. Гнем в дугу, как и прежде гнули, засоряя свой язык словами, которых нет ни в одном русском словаре, а все грешим на молодежь: «Дескать, откуда только она этого всего понабралась?» Грешить-то грешим, позвольте сказать, а по-серьезному к этому делу так и не подходим. Как же не подходим — возразят некоторые, — продолжал дядя Петя. — Принимали уже ни одно постановление на собрании. А толку-то от этого, если у нас за проходной завода бродят развеселые гитаристы вроде Петьки и его дружков. Да и у нас на заводе есть свои «жоржики» — Егорка Кандаков, Марат Ахметшин да еще там двое новеньких из транспортного. Всего четыре пацана. А сколько нас, коммунистов? — И он, помолчав немного, тут же сам и ответил, — сорок шесть. Считай по десятку с лишним на каждого из них. Неужто трудно вдесятером из одного мальчишки сделать человека?
Говорившего кто-то перебил:
— А Семку чего не вспомнишь, дядя Петь?
— Про Семку — другой разговор. Им займутся другие люди. В наше время таких, как он, называли контрой и ставили от имени революции к стенке. Да и сейчас, я думаю, ему подходящее место найдут. А вот нашими дворовыми мальчишками да забулдыгами, что собираются возле пивной на Тезиковке, стоит заняться немедленно.
— А что ты нас агитируешь, милиции нету что ли? — опять выкрикнул кто-то.
— Правильно говорит дядя Петя. Давай говори, говори, — шумели за дверью. Но голос председательствующего призвал всех к порядку.
— Милиция, говорите, а что она выписана из другого государства что ли? Ей свое, а нам свое? А хулиганы-то чьи? Тоже ведь наши. Так что и дело-то — общее — наше, — повысив голос, произнес дядя Петя. — Нам бы надо с этим делом вместе, рука об руку бороться. Сделать два-три отряда, как мы раньше делали народные дружины, когда у нашей милиции силенок не хватало на борьбу с кулачеством и бандитами. И айда по нашим улицам. Ни один не осмелится пойти против рабочего класса.
— Пробовали, да что толку? Не приходят на дежурство наши дружинники, — вдруг опять не выдержал кто-то. Но дядя Петя не сдавался: «Как не приходят? Вот решим сегодня на партийном собрании, а затем это решение вынесем на общее заводское собрание. Вот весь мой сказ», — внезапно закончил он.
— Разрешите? — услышал я чей-то голос, как только закончил говорить дядя Петя. — Дельное предлагает наш старик, — говорил выступающий. — Нам надо в своем доме навести самим порядок. На днях я вот читал в газете, что в Ленинграде рабочие уже давно дружины создали. И дело у них как будто бы идет не плохо, — выступающий замолчал.
— Правильно, правильно! — раздались одобрительные возгласы.
— Ставлю на голосование, — объявил председательствующий.
— Ну, Алексей, — вдруг взял меня за руку Киреев. — Давно я такого разговора не слышал. Душа радуется. А раз они сказали — это значит все, — и он от избытка чувств крепко сжал мне руку.
Мы вышли на заводской двор. Был яркий солнечный день, лишь кое-где по чистому небу стайками проплывали тучки.
— Весна! — запрокинув голову, сказал Киреев.
— Весна! — повторил я и сам посмотрел вокруг, словно пробуждение весны увидел впервые.
Глава двадцатая
В тот день мы с Киреевым вечером сидели на общем заводском собрании, где рабочие по предложению партийной организации решили создать два отряда добровольной народной дружины, которые после работы будут нести службу по наведению порядка в районе заводских домов и Тезиковки.
Придя в школу, я рассказал об этом собрании Мирному, который мне ответил, что такие же отряды на днях были созданы на заводе Октябрьской Революции.
Через несколько дней после нашего разговора с Мирным я, открыв свежий номер центральной газеты, увидел напечатанное там Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором говорилось об участии трудящихся в охране общественного порядка, о той роли, которую в этом деле должны сыграть народные дружины.
Да, кончилась эра одиночек-бригадмилов, и я невольно вспомнил встречу с бригадмилом в первый день своего патрулирования в десятом отделении милиции. «Теперь вместе с милицией службу по охране порядка будет нести весь народ», — радовался я.
Все эти дни, где бы я ни находился, меня не оставляла одна мысль, как быть с той бумажкой, что дал мне в больнице Криворук: «Показать ли ее Кирееву или пойти на поиски Короля самому». Мысль двоилась, но мне хотелось во что бы то ни стало взять Короля одному, и я не раз внимательно всматривался в фотографию, которую носил постоянно при себе. Я не раз устраивал мысленный диалог с бритоголовым человеком, изображенным на ней. «Посмотрим, кто победит», — говорил я. «Давай, давай», — как бы отвечали мне его слегка прищуренные недобрые глаза. «Много я видел таких», — говорила его ехидная улыбка.
И когда я внимательно всматривался в это лицо, меня одолевало желание во что бы то ни стало победить его. «Вот подошел для тебя момент испытания. Действуй!» — я решился. Дождавшись субботы и получив увольнительную, я поехал домой. Переодевшись в гражданскую одежду, направился в старый город. Без труда я нашел этот дом напротив мечети; дом старой постройки, в два этажа и без единого окошечка на улицу. Вход в него через калитку со стороны узенького переулка, что, петляя, уходил куда-то в глубину квартала.
Не задерживаясь, чтобы не обратить на себя внимания, я пару раз прошелся туда и обратно мимо этого дома, изучая его, а затем свернул в переулок. В переулке тесно, посредине — канава. Заканчивался он тупиком с небольшой площадкой, посреди которой стояла водопроводная колонка. «Значит, отсюда он не уйдет, — решил я. — И маячить здесь не стоит».
Выйдя из переулка, я еще раз осмотрелся по сторонам. Дом стоял как раз на пригорке, что позволяло хорошо просматривать его с дальнего расстояния. «Ага-а, вон и автобусная остановка, — обрадовался я. — Это уже совсем хорошо. По крайней мере, никто не обратит на меня внимания среди ожидающих автобус людей.»