Я - Шарлотта Симмонс

Вулф Том

— «Вайпер», — так же осторожно, специально не вкладывая в голос никаких интонаций, произнес Конджерс.

— «Вай-вайпер»? — переспросил Чарльз. — У-у-у-у! Так ты чё у нас, стал быть, уже классный игрок, малыш? Когда ж у тя эта тачка нарисовалась?

Сначала Вернон внимательно повторил про себя вопрос, проанализировал его, внимательно продумал ответ и только после этого сообщил:

— Пару дней назад.

— «Додж-вайпер». Клевое точило. И сколько бабла отвалил?

Вновь долгая пауза.

— Мне подарили.

— Подари-или? — с деланным изумлением сказал Чарльз. — Это кто-то тя сильно полюбил. Ну колись: твоя болельщица раскошелилась?

— Нет.

— Значит, болельщик, — сделал мрачный вывод Чарльз. — Ну, надеюсь, он хоть не пидор. Ты сам посуди: такая тачка весит штук пятьдесят, а то и шестьдесят. Неужели ты после этого не будешь возбухать, если этот чувак погладит тебя по попке? Или пригласит развлечься, и чтоб ты ему потом сказал «спокойной ночи»?

— По попке, — копируя интонацию Чарльза, повторил Трейшоун.

Ему этот прикол понравился. — Хо-хо-хо! Наверно, хороша попка у нашего Вернона.

Лицо Конджерса помрачнело. Ему эти инсинуации пришлись явно не по душе.

— Какого хрена ты гонишь? — огрызнулся он на Чарльза. — Я вообще не знаю, кто мне эту тачку подарил.

— Даже не знаешь? Ни хрена себе! Если б мне кто подарил такую тачку, я уж всяко постарался бы хоть запомнить, как зовут такого отморозка. Нет, чё-то тут не так! Он даже не знает, кто это так расщедрился!

— Ну не знаю, не знаю я, отвали! — взвился Конджерс. — Хрен его знает, откуда она взялась. Я пришел после тренировки в раздевалку, переоделся, ну, похлопал себя по карманам штанов, чувствую — что-то лишнее, достаю — а это гребаные ключи, а к ним это колечко с биркой прицеплено, — для большей убедительности Конджерс продемонстрировал диаметр колечка, на которое и были надеты ключи и бирка с его именем, — вот такое. Въезжаешь? Ну, я репу почесал, смотрю — рядом никого. Вижу: на бирке написано: «Вернон Конджерс», перевернул — а там на обороте номер машины. Хрен его знает, что за машина, думаю. Ну я типа вываливаюсь из раздевалки, выхожу на улицу, вижу — прямо у поребрика тачка стоит, и это она и есть. Нет, серьезно, номер-то я сразу запомнил. Въезжаешь? Дверцы типа открыты, я влез, осмотрелся… дай, думаю, ключ проверю… ну, типа подходит… посмотрел в бардачке, а там документы. Ну, я в них заглянул, читаю и думаю: ё-мое, так и ведь и техпаспорт, и все бумаги на мою маму оформлены. То есть я чисто законно могу брать эту тачку и ехать, куда хочется…

— Ш-ш-ш! — сказал Чарльз и изобразил на лице выражение тревоги и озабоченности. — Тихо! Ты, главное, про это никому не вякай…

Джоджо был просто не в силах слушать дальше всю эту хрень… Эка невидаль — Чарльз Бускет прикалывается над этим сопляком Конджерсом… Дело-то совсем в другом. Просто вся эта история с машиной, весь этот «развод» Конджерса на то, чтобы тот раскололся, откуда у него новая тачка, — все это сделано только для того, чтобы окончательно добить его, Джоджо Йоханссена. Этот долбаный Конджерс — он ведь новичок, он даже еще ни одного матча за Дьюпонт не сыграл, а спонсоры уже облагодетельствовали бедненького мальчика… тачку, понимаешь ли, ему подарили… и не просто тачку, а крутое точило… «додж-вайпер», блин… Судя по всему, все были уже в курсе. Все, кого касалось положение дел в команде, включая и поклонников. Они в курсе, что этот гребаный первокурсник — восходящая звезда команды… а имя Джоджо Йоханссена скоро будет предано забвению… Так хреново ему еще никогда в жизни не было. Даже эти так называемые товарищи по команде, и те стараются с ним не разговаривать и вообще не смотреть на него… или это уже паранойя? Джоджо все еще отказывался верить, что все с ним случившееся произошло на самом деле. Нет, этого просто не может быть… Мечтой всей его жизни было выступать за лучшую команду в студенческой лиге. И вот эта цель, к которой он шел столько лет, на глазах вновь становится недостижимой. Он просто физически ощущал себя вычеркнутым из всех заветных списков. Нет, конечно, нельзя сдаваться, нужно стараться играть лучше, собрать в кулак всю силу воли, а еще лучше — намотать на кулак собственные кишки; глядишь — и кончится темная полоса в жизни… только что-то не верится.

Буквально через несколько минут должен был состояться второй, заключительный акт спектакля под названием «Закат и падение Джоджо Йоханссена». Матч через три дня, а значит сегодня и завтра на тренировках первый состав будет играть против второго. Причем, ясное дело, второму составу в такой ситуации отводится роль спарринг-партнеров. Тут уж не до того, чтобы о себе заявлять в полную силу. Что прикажут, то и будешь делать. На этот раз придется изображать игроков Цинциннати, разыгрывать их стандартные ходы и комбинации — в общем, второй состав станет боксерской грушей для любимчиков публики. Джоджо, стало быть, велят действовать за силового нападающего Цинциннати Джамала Перкинса, которого спортивные журналисты прозвали «Надзирателем», — все из-за того, что этот парень славится своей, элегантно выражаясь, «физически насыщенной игрой». Если называть вещи своими именами, то он просто играет жестко и грязно — на грани фола, а то и переходя эту грань. Вот и выходит, что выставят его на тренировке как раз против Конджерса. В другой раз можно было бы и показать этому, сопляку, что такое грубая игра Джамала Перкинса, только в исполнении гораздо более опытного, техничного и не обделенного мозгами Джоджо Йоханссена, но за два дня до матча… начнешь давить Конджерса всерьез — все и решат, что ты просто злость на нем срываешь и мстишь парню за свои обломы и проколы. В общем, ради блага команды придется поберечь этого выскочку, помочь ему, видите ли, отточить свою манеру игры… Охренеть.

Уголком глаза Джоджо заметил появившееся в раздевалке яркое цветовое пятно — можно было не гадать: это тренер заглянул к игрокам, одетый уже как на матч — в куртку фирменного дьюпонтского сиреневого цвета. Впрочем, гадай не гадай, а посмотреть, что ему на этот раз от ребят потребовалось, все равно придется. Джоджо и рад был бы не оглядываться и не смотреть на вошедшего тренера, но — это было выше его сил, так же как и выше сил любого другого игрока. Бастер Рот был непредсказуем — в любой момент он мог налететь на игроков как коршун на цыплят, а мог, наоборот, прикинуться строгим, но любящим и заботливым отцом, взывающим лишь к лучшим сторонам своих возлюбленных чад. Ну что ж, посмотрим, с чем он на этот раз к нам пожаловал. Обернувшись, Джоджо действительно увидел Бастера Рота в сиреневой нейлоновой куртке с вышитой золотыми буквами на груди дьюпонтской эмблемой. Вслед за ним в раздевалку вошли и два его ассистента: Марти Смоллс (белый) и Длинный Крюк Фрай («длинным» этого чернокожего верзилу прозвали, само собой, за рост, а «крюком» — за его излюбленный способ забрасывать мячи, который он отработал до совершенства много лет назад, выступая центровым за команду Дьюпонта). Все четырнадцать игроков смотрели на тренера Тот, в свою очередь, прищурился и медленно переводил взгляд с одного парня на другого. Лицо его было непроницаемым. Угадать, о чем сейчас думает великий Бастер Рот, было абсолютно невозможно. Отойдя на пару шагов от того места, где стояли скамейки и валялась на полу снятая обувь, он вновь обернулся к игрокам и встал перед ними, уперев сжатые кулаки в бока Это был плохой знак. Покачавшись с носка на пятку, тренер наклонил голову вперед — вперед и чуть вбок, так, что его подбородок почти уперся в ключицу. При этом возникало ощущение, что шея тренера надломилась и повисшая на воротнике спортивной рубашки-поло голова уже никогда не встанет на прежнее место. Что ж, этот знак тоже нельзя было назвать добрым. Наконец Юастер еще раз — видимо, уже в последний — медленно оглядел своих подопечных с ног до головы. Это заняло у него некоторое время. Пауза затягивалась, и повисшая в раздевалке тишина уже откровенно действовала всем на нервы.

Тренер сделал знак Марти Смоллсу, и тот вкатил в раздевалку грифельную доску. Бастер велел поставить доску так, чтобы ее было видно каждому из игроков. Распоряжение было исполнено.

— Марти, дай мел. — Распоряжение было исполнено. — И красный тоже. — Распоряжение было исполнено. — Так. О'кей. У Цинциннати два новых игрока Я помню их по летнему лагерю. У них все в порядке с ростом, со скоростью и даже с техникой, но я стопроцентно уверен, что Гардуччи ни за что не изменит раз и навсегда выбранную схему нападения. В первую очередь они, как всегда, попрутся через черный ход.

Высказывая свои соображения относительно стратегии игры соперников по ближайшему матчу, Бастер Рот одновременно чертил мелом на доске схему, иллюстрирующую его слова Красные и белые линии перекрещивались, сходились и разбегались в разные стороны, но очень скоро у игроков в головах все встало на место. Каждый, кто уже играл против Цинциннати или просматривал их матчи на видео, вспомнил, что эта команда действительно разворачивает атаку на одном фланге, а потом делает неожиданный пас кому-нибудь из забежавших вперед и забытых защитой противника нападающих. Эту схему тренер и называл «атакой с черного хода».

— Не забывайте про Джамала Перкинса, — напомнил Бастер, — уж он-то будет работать против вас в полную силу. Другого оружия против Дьюпонта у Цинциннати нет. Так что ждите толчков, пинков, наскоков, и в первую очередь это относится к тем, кто окажется у них под кольцом с мячом в руках. Перкинс — парень здоровый, и вышибить из вас дух у него силы хватит. Зря не нарывайтесь, весь сезон еще впереди.

Против своей воли Джоджо с особым вниманием выслушал все, что тренер сказал о Перкинсе и его роли в команде университета Цинциннати. Что ж, второй акт пьесы, посвященной смерти Джоджо Йоханссена как игрока, можно было считать сыгранным успешно. События развиваются стремительно, и третий акт начнется сразу же, без антракта, когда он выйдет на площадку в роли мальчика для битья, изображающего Джамала Перкинса, только играющего культурно и корректно, ради того, чтобы дать возможность подготовиться к матчу этому гребаному сопляку Вернону Конджерсу, водителю, блин, «вайпера».

Тренер закончил вводную лекцию, отложил мел и повернулся к слушателям.

— Ну что, все понятно? — Все закивали. — Что-нибудь еще рассказать? — Четырнадцать молчаливых физиономий. — О'кей. Начинаем. Итак, Чарльз, Майк, Кантрелл, Вернон, Алан: вы — за Цинциннати. Марти, приступай.

Марти Смоллс внес в раздевалку пачку свежих, только что из прачечной, желтых тренировочных маек. Джоджо неподвижно сидел на скамейке, полностью парализованный бушевавшими в нем противоречивыми чувствами. Если Конджерс играет за «Цинциннати», значит, Джоджо Йоханссен выйдет в стартовой пятерке — или он чего-то недопонял? Это могло означать, что случилось чудо, но он боялся радоваться раньше времени. Кто его знает, может, тренер ошибся? Вот выйдут на площадку — а он опять все переиграет и заставит их поменяться майками? Спросить ребят? Об этом Джоджо и подумать не мог. Он украдкой посмотрел на товарищей по команде, надеясь, что их поведение подскажет ему, как быть дальше. Майк тем временем натянул через голову желтую майку и посмотрел Джоджо прямо в глаза. На его физиономии мелькнула легкая улыбка, в широко открытых глазах читалось: «Ну и что, стоило так бухтеть и доставать меня по поводу окончания твоей карьеры? Теперь доволен?»