Я - сингуляр
Шрифт:
– Не снимай запрет на свободу общения, – предупредил я. – Вернее, на ограничение. Ты еще не знаешь, как эта штука жрет время.
Он спросил живо:
– Как?
– Это та же аська, – сказал я горько, – только с голосом и экраном. Ты ж сам видел, сколько в аське бездельников, кому просто потрепаться чешется.
Он прервал:
– На фиг они?
– Это называется общением, – пояснил я с сарказмом.
– Сразу отрублю!
– А если хорошенькая девочка, – сказал я, – начнет раздеваться
Он замялся.
– Ну, я не думаю, – ответил он осторожно, – что такое будет часто...
– Чаще, – заверил я, – чем ты думаешь. Вроде бы роботы еще не автоматизировали все на свете, но откуда столько бездельников? И все почему-то ломятся в скайп... Но скайп не скайп, а я заеду через час. Мне живое общение нужно. Я слабый...
– Это ты слабый?
– Я.
– Раз признаешь себя слабым, – ответил он серьезно, – уже не слабый.
– Ну да, – ответил я с неловкостью.
– Слабые никогда не признаются в слабости, – сказал он твердо. – Ну, давай, не исчезай! Ждем через час.
– Пока, – ответил я и отключил связь.
Лестно, как будто по головке погладили или конфетку дали, но все-таки сильным себя не чувствую. Может быть, не совсем уж и в самый конец слабый, раз время от времени начинаю барахтаться, но и до сильного еще дальше, чем до орбиты Марса.
В комнатенке все те же Чернов, Гаркуша и Знак. Я с торжеством водрузил на стол кофеварку с массой функций, только что чашки потом не моет, упаковку сахара и набор бутербродов в целлофане.
– Проверим, как работает?
– Ура! – прокричал Гаркуша. – А я все думаю, чего нам недостает?
– Женского присутствия недостает, – объяснил я.
– На фига оно, – ответил Чернов, поморщившись. – А за кофеварку – огромное спасибо! А то в кастрюльке кипятим...
– Была бы женщина, – объяснил я, – был бы хотя бы чайник. И все, что к чаю.
– А-а, – протянул Чернов, – ну, если для этого... А для трансгуманизма женщины, как сам понимаешь, не совсем. Женщины все-таки консервативны. Тут и мужчины нас не понимают, сам знаешь...
– Знаю, – сказал я.
Сполоснув кофеварку, поставили кипятить воду, я рассказал о прогнозах, которые дают ведущие экономисты и прогнозисты, они же директора Центров исследования проблем экономики, политики, взаимоотношений и всего-всего, что составляет жизнь общества. Этих центров хоть жопой ешь, как грибы после теплого дождя растут из-под земли, но что за прогнозы дают эти идиоты, что за прогнозы!
Гаркуша с покровительственным видом хохотнул:
– Ну, Слава, таким вещам удивляешься! Ты прям у нас Кандид Простодушный. Хорошо, хорошо...
Мне покровительственный тон никогда не нравился, но от шефа приходится терпеть, а здесь начальства нет, я спросил хмуро:
– И почему это?
– Центры?
– Нет, что удивляюсь. Или ты меня таким финтом придурком назвал?
Гаркуша выставил ладони.
– Ни в коем разе! Просто у тебя свежесть восприятия... ну, не младенца, а, скажем, ученого. Ученые должны быть со свежим и незамутненным, иначе ничего не наученят. Понимаешь, большинство из нас слишком быстро привыкает к несуразностям. А привыкнув, перестаем их замечать. Как бы принимаем. Хоть вроде бы и не принимаем. Андастэнд?
– Не очень, – ответил я саркастически. – Слишком умно.
Знак, гася в зародыше возможную конфронтацию, спросил лениво:
– Гаркуш, ты помнишь первый широкомасштабный опрос в конце девятнадцатого века? Который, как было заявлено, провели среди наиболее образованных ученых, кстати сказать!
– Это насчет самой сложной проблемы будущего? – переспросил Чернов с интересом.
– Да, о ней, родимой.
Гаркуша ухмыльнулся, кивнул:
– Еще бы. Это классика.
Я посмотрел на их рожи, заметил:
– Я с этой классикой незнаком.
Гаркуша рвался ответить, но опередил Чернов, сказал серьезно и почему-то почти виновато:
– Слава, это хрестоматийный случай, его постоянно приводят как пример, с чего начиналась футурология. Среди крупнейших ученых провели опрос: какая, дескать, на их взгляд, будет самая трудноразрешимая проблема через тридцать-сорок лет в наших все разрастающихся городах?
Гаркуша хохотнул:
– Да, это весьма-весьма поучительная история.
Я спросил заинтересованно:
– Что, точно в яблочко? Я вот читал, что Жюль Верн, Уэллс и другие предсказали на девяносто процентов!
Чернов развел руками.
– Ну, не совсем в яблочко...
– Но все-таки точно?
– Как сказать, – ответил он неопределенно, в глазах плясало странное веселье. – Там был полет фантазии, а здесь опрос проводился среди ученых. А ученые авторитетно ответили, что городское население слишком быстро увеличивается, дома растут, как грибы, благосостояние повышается, так что самой важной проблемой станет уборка улиц от конских каштанов.
Я застыл с открытым ртом, потом и сам хихикнул. Действительно, похоже на прогнозы нынешних узких специалистов. Знак сказал серьезно и несколько печально:
– Это все липа. Нужно пристраивать родню на хлебные места, вот под них и создают эти центры. Называют как-нибудь помногозначительнее, переводят туда миллиарды долларов, это и укрытие от налогов, и свои сынки, дочери, племянницы – в элитных учреждениях, и репутация – там же можно всем, включая уборщицу, назваться академиками!
– Так и делают, – хохотнул Гаркуша.