Я, снайпер
Шрифт:
— Картошка!
Энто ответил в микрофон, закрепленный у самых его замерзших губ.
— Ты мерзкий тип, Свэггер! Я околел, у меня ноет задница. Проклятье, если ты попадешься мне в руки, я сверну тебе шею.
— Не …годня, — ответил Свэггер. Связь стала чуть более четкой. — Настрой свой Джи-пи-эс на азимут двести шестьдесят пять гра… и указатель расстояния на одну и семь десятых мили. Когда проедешь одну и семь, повернешь на сто девять. Быстро. Шевелись.
После чего в наушниках, разумеется, не осталось ничего, кроме треска.
С трудом достав навигатор из мешка с деньгами — на самом деле в нем лежали старые журналы, — Энто неуклюжими пальцами нашел нужные кнопки и ввел азимут, после чего переключил режим
Долбаный урод!
Энто вернул навигатор в маленький аккуратный кронштейн, закрепленный на руле как раз для этой цели, снова завел двигатель и тронулся в путь, непрерывно ругаясь.
Ничего. Времени уже почти десять, солнце поднялось высоко и припекало. Укрывшись под маскировочной сеткой, двое снайперов занимались тем, из чего состоит на девяносто девять процентов снайперское искусство: ждали. В остросюжетных книгах и кино процесс ожидания всегда опускается. Увы, для Джимми и Реймонда это было невозможно. Они лишь чувствовали, как по всему телу разливается онемение. Тепло воздуха сталкивалось с холодом земли, и вскоре положение снайперов стало незавидным: сверху слишком жарко, снизу слишком холодно. Оба понимали: лучше не подгонять время и не смотреть на часы, не предвкушать предстоящие действия, не размышлять о будущем, не строить планы, надеясь, что скоро все завершится. Надо сосредоточиться на настоящем, принять неизбежность ситуации, не давая ей разрушить рассудок, не суетиться, не скулить, не думать о том, как все могло бы быть, не переживать былые сражения, не обсуждать ничего серьезного, не комментировать свое нахождение в подгузниках, не выражать ни жажду убить, ни страх смерти. Просто терпеть, как терпят все снайперы с тех пор, как один китаец впервые смешал уголь, селитру и вонючую серу, изготовив порох.
— Сейчас я закурю отличную сигару, отолью, откупорю бутылочку темного и пойду разомнусь, — усмехнулся Джимми, неисправимый весельчак.
— Даже не смей, — отозвался Реймонд, проклятый прямолинейным рассудком, воспринимавшим все буквально. — Этим ты выдашь наше…
Тут до него дошло, что Джимми шутит, и он осекся.
— Здорово я тебя разыграл, мальчик, — хмыкнул Джимми.
— Это точно, — согласился Реймонд.
— Глупец, ты веришь каждому слову. Поэтому ты не должен ничего покупать, предварительно не посоветовавшись со мной; такого наивного, доверчивого простачка обвести проще простого.
— Я рос не в городе, где все куда-то несутся, — оправдывался Реймонд. — У нас в деревне все так, как сказали, а вы, городские парни, любите свои дурацкие приколы.
— Даже представить не могу, что бы с тобой стало, если бы ты не был лучшим стрелком в Англии.
Они снова умолкли. Подобные разговоры вспыхивали каждые минут двадцать и продолжались всего несколько секунд.
Оба прильнули к своим оптическим приборам. Поле зрения у трубы Джимми было гораздо шире; сначала он оглядел дно долины, затем поднялся по противоположному склону, медленно, размеренно, как его учили, не торопясь, не уставая, не моргая, оценивая каждую мелочь, охотясь на любую аномалию: прямую линию, тень, падающую не в ту сторону, быстрое движение, облачко пыли при полном безветрии, сухую ветку среди ярко-зеленых побегов. Но все оставалось без изменений, лишь трава рябилась под напором настойчивого ветерка, а наверху неторопливо и величественно проплывали кучевые облака напоминающие застывшие взрывы.
— Смотри! — вдруг крикнул Реймонд.
На поляну выбежала стайка странных животных размером с козу, с белыми хвостами и шеями,
— Господи Иисусе, это еще что за создания? — недоуменно произнес Джимми.
— Джимми, а может, мы свернули не в ту сторону и забрели в Африку? — предположил Реймонд.
— Точно, в Африку. Нет, это не Африка. Эти антилопы американские. Насколько я знаю, на вкус замечательные. За ними усиленно охотятся, но чем больше их стреляют, тем больше они плодятся.
— У кого поднимется рука на такую красоту? — задумчиво спросил Реймонд.
«Фу, ну и долго еще? И как это так быстро стало жарко? И куда подевалась левая половина моей задницы?»
Имбирь лежал в укрытии, как и полагается снайперу, сосредоточенный и спокойный. Однако это было необычное укрытие. Во всех переделках, в которых он побывал, а их набралось немало — первая война в Персидском заливе, затем вторая война, разные секретные задания в период якобы затишья, потом долгий трудный срок в Басре во время беспорядков, а после увольнения из армии различные поручения в охранной фирме «Грейвульф», — укрытия давали чуть больше удобств и свободы движений. Квартира, густые заросли, обложенный мешками с песком контрольно-пропускной пункт, перекрывающий дорогу из долины, кишащей язычниками. Прежде от Имбиря не требовалось изображать саму землю, молчаливую, застывшую и неподвижную.
Очень непростая роль. Слава богу, у него есть вода, от которой он не может оторваться, но что будет, если вода закончится слишком рано, например к полудню, а ему придется лежать здесь до наступления темноты и даже дольше?
И разумеется, голова. Этот янки здорово ему врезал. Со всей силы. Его можно понять, он расквитался за водные процедуры. И все же. Врач наложил бы на рану швы, на неделю освободил бы от тяжелой работы, а также дал бы лучшие обезболивающие лекарства, какие только выпускает британская фармацевтическая промышленность. Однако здесь, в дикой Америке, о подобных прелестях нечего и мечтать; никаких швов. Имбирь чувствовал под повязкой влагу просочившейся крови. Обезболивающие он пил самые примитивные, такие продаются в любой аптеке; ему казалось, что если он примет еще хоть одну таблетку адвила, то сам превратится в ходячий адвил — здоровенную коричневую таблетищу шести футов трех дюймов роста и двухсот сорока фунтов веса.
У Джимми и Реймонда было, по крайней мере, куда смотреть, хоть какое-то развлечение. Его же поле зрения ограничивалось полосой у ручья в несколько десятков ярдов, и даже когда странные животные пришли на водопой, Имбирь не смог их хорошенько разглядеть, потому что они так и не появились прямо перед ним. Так что же это за чудо природы?
Внезапно Имбирь услышал какой-то звук. Он подождал, пока звук станет более отчетливым. У него радостно заколотилось сердце — редкое явление для такого стоического человека, привыкшего выполнять свой долг. Имбирь узнал рев квадроцикла Энто.
Рука Имбиря стиснула пистолетную рукоятку М-4, он быстро мысленно прочитал «Аве, Мария», жалея о том, что нет времени проглотить еще одну таблетку, чтобы почерпнуть дополнительную энергию и сосредоточенность. Размяв все затекшие мышцы, которые можно было размять, Имбирь приготовился к действию.
Когда квадроцикл поднялся на гребень, прозвенел звонок, и Гроган с удовлетворением отметил, что прибыл на место. Следуя полученным по рации инструкциям, он сменил азимут 265 на 109, то есть направился вдоль гребня. Энто тревожился, что все эти указания «сверни туда, сверни сюда» его запутают, но в целом понимал, что удаляется от долины, которую выбрал как место заключительного действия, к которой, как он думал, его направит Свэггер, где, послушные его приказу, лежали в засаде спартанцы Джимми, Реймонд и Имбирь.