Я спас СССР! том 1
Шрифт:
Окружение Хрущева теряет ко мне интерес — люди возвращаются к еде и застольным разговорам. Я тоже налегаю на деликатесы — обеденное время, надо подкрепиться. Разговоры вокруг сплошь нейтральные и даже мрачные. Обсуждают смерть Маршака и его похороны, пожизненный срок Нельсона Манделы, который тот получил на днях. Обращает внимание на себя тихая беседа Косыгина с двумя мужчинами. В одном я узнаю Подгорного, в другом — Воронова. Оба — члены Президиума — их портреты висят в красном уголке общаги. Косыгин осуждающе говорит о новом Гражданском кодексе РСФСР. В нем отменили сталинскую статью о производственных артелях и кооперативах. Классика жанра. Вместе с водой выплеснули ребенка.
— Леонид Ильич — я поворачиваюсь к жующему Брежневу, тихонько спрашиваю — А вы на каком фронте воевали?
— Сначала на Южном, потом на Северокавказском.
— А как же начальник политотдела 4-го Украинского фронта?
— Это потом уже было, после переименования — Брежнев откладывает вилку, внимательно на меня смотрит — А ты с какой целью интересуешься?
— Вы же и в освобождении Новороссийска участвовали? — продолжаю гнуть свою линию я.
— Точно. Ранен был, сорок раз на плацдарм выезжал.
— Вот бы написать книгу об этом! — мечтательно говорю я — Можно назвать Малая земля. Так же плацдарм назывался?
— Так — интерес Брежнева все больше растет — А про что книга?
— Как про что? Про подвиг наших солдат. Можно книгу сделать на основе ваших воспоминаний.
— Так это уже мемуары будут!
— И что? Мемуары про войну — это очень важно, Леонид Ильич! Фронтовики будут постепенно уходить из жизни, и кто тогда расскажет нам, молодому поколению, как все было на этой войне?!
— А то, что рано Леониду еще свои мемуары писать — вмешался в разговор Хрущев, который как оказалось внимательно нас слушал — Я к своим даже еще не приступал. А я старше его по званию!
Народ вокруг посмеивается.
— А Жуков-то уже пишет! — раздается голос Суслова слева — И еще неизвестно, что он там «навспоминает».
Хрущев хмурится.
— А если он передаст свою рукопись на Запад? — вкрадчиво поддакивает Суслову Андропов.
Черт, как не вовремя они начали грузить Никиту этим! Ничего Жуков не передаст, и мемуары у него будут очень корректные, ими вся страна зачитываться будет.
— Надо поручить товарищу Захарову как-нибудь образом заглянуть в бумаги маршала. Аккуратно! — решается Хрущев. Потом вдруг подозрительно на меня смотрит. Я делаю вид, что поглощен десертом.
Никита смотрит на часы — Так, товарищи, скоро начало сессии, давайте закругляться.
Чиновники заканчивают обед, начинают расходиться.
— Русин, я тебя запомнил. — Хрущев тыкает пальцем в меня — За гимн тебя Федин в Союз писателей примет.
— Уже принял, спасибо, Никита Сергеевич.
— Вот! Давай, старайся. Партия своих не забывает.
Я промокаю салфеткой рот, встаю.
— Алексей, погоди… — Брежнев тоже встает — Я тебя провожу.
Мы выходим в коридор, идем в сторону зала заседаний.
— Ты вот что — 2-й секретарь оборачивается, машет свите рукой, чтобы отстали — Идея с мемуарами мне понравилась. Есть в этом что-то… — Брежнев шевелит пальцами — правильное!
Ага, сработала ставка на тщеславность Ильича. Сколько в прошлой моей жизни пришлось зубрить с учениками эту Малую землю и Целину с Возрождением. А золотые звезды героя СССР? Не дай бог, ученик ошибется в их количестве!
— Как вообще такие мемуары готовятся?
— Очень просто. Я записываю ваши воспоминания, потом пишу от 1-го лица. Как будто вы — автор. Каждую новую главу сначала согласовываю с вами.
— А на обложке мое имя будет? — понижает голос Брежнев.
— Разумеется.
Мне кровь из носу надо попасть в ближний круг Леонида Ильича. Отстранение Семичастного вряд ли затормозит заговор. Слишком многие заинтересованы в том, чтобы скинуть Хрущева.
— Только…
— Ну, говори!
— Это большое дело, требует много времени, мне придется на время оставить всю остальную работу… — я притворно опускаю глаза. Брежневу нужна внятная мотивация. Намек на деньги — это ему понятно.
— Конечно, Алексей! По оплате договоримся, даже не сомневайся. Давай вот что… Сегодня и завтра тяжелые дни, приезжай ко мне на Ленинские горы послезавтра. Часикам к 6-ти вечера. Помощник заедет за тобой в 5-ть.
— Зачем заезжать? Я живу в общаге МГУ — это совсем рядом с вами. Пешком дойду.
— Ну, тогда запоминай адрес. Ленинские горы, Воробьевское шоссе, дом 11.
Мы жмем друг другу руки, и уже помощник Ильича проводит меня за кулисы Дворца съездов.
Сам доклад происходит буднично. Сначала на трибуне потея, выступает по бумажке какой-то шахтер. Потом доярка — передовичка. Наконец, приглашают меня. Зал смотрит с интересом, но депутаты явно устали, кое-кто даже зевает, прикрывая рот рукой. Из первого ряда мне неожиданно подмигивает Гагарин. Я ему тепло улыбаюсь в ответ и начинаю свой спич. Доклад длится около получаса, хлопают вяло, без искры. Народ после обеда разморило, да и сами выступления — скучный официоз.
Мой же "номер" исполнен. Я сижу в зале, жду окончания заседания. В 5 часов звучит гимн СССР без слов и все начинают расходиться. В фойе меня «ловит» наш первый космонавт.
— Алексей, ты куда пропал? — интересуется Гагарин, отводя меня в тот же самый угол, что и Мезенцев чуть ранее. За нами устремляется сразу несколько делегатов, но Юрий их вежливо осаживает укоризненным: «Товарищи!!».
— Прямо сил нет — тяжело вздыхает Гагарин — День и ночь просят автографы, уговаривают выступить на предприятиях… А после выступления — обязательно застолье, со спиртным. Мне даже специальную рюмку сделали, с высоким дном.
— Чтобы пить меньше? — догадываюсь я.
— Точно!