Я - сталкер. Рождение Зоны
Шрифт:
Все меня мысленно поддержали, кроме Картографа: он возмутился, что у руля не встанет никогда, потому что терпеть не может власть с вытекающей ответственностью. Подумав, он все-таки согласился помочь с единственным условием, что со временем передаст должность достойнейшему.
Шли минут пять. Потом поднимались на прозрачном лифте. За стеклом был такой же небоскреб, только не черный, а стальной, напоминающий гигантский меч. Мелькали лифты с человеческими силуэтами – детали ускользали из-за бушующей пурги и потеков тающего снега. Внизу, на площади, работали снегоуборочные машины.
Наконец лифт прибыл в стеклянный купол, где было прохладно. Оттуда спустились по лестнице, свернули в коридор-кишку.
Пленный остановился напротив одной из стальных дверей с панелью в форме руки – мы прибыли на место. Я прижался к стене с одной стороны, Пригоршня – с другой, остальные тоже столпились у стены, чтоб не отсвечивать.
Телепаты заставили подопытного приложить руку к панели, она вспыхнула, гвардеец шагнул вперед – умный прибор просканировал его сетчатку, и из динамика донесся недовольный голос Канцлера:
– Доложи причину своего визита.
Вот так, значит. Никто не собирается впускать простого гвардейца! Я передал телепатам команду, они вложили ее в разум подконтрольного, и он заговорил:
– Нашим отрядом задержан диверсант, проникший на шаттл. Устройство связи повреждено, и мы не смогли доложить сразу. Диверсант утверждает, что у него генератор.
Замигал красный огонек, и дверь поползла вверх. Подконтрольный шагнул в кабинет, и она начала опускаться, но Картограф жахнул из винтовки по механизму – дверь заклинило.
Прежде, чем подконтрольного гвардейца расстреляли, я успел разглядеть просторный кабинет: массивный стол черного дерева, несколько кресел. Двое охранников стояло по углам комнаты позади стола, другие, видимо, жались по обе стороны двери.
Пригоршня выглянул и снял охранника, что пытался перебежать из угла комнаты напротив двери – гвардеец растянулся на полу. Осталось трое плюс Канцлер. Отсюда мы не видели, где они: просматривался лишь участок стены, угол, половина стола и нижняя часть тела мертвого гвардейца.
– Аймир, сдавайся. Я вернулся, и на этот раз нас больше. Генератор у меня. К чему лишние жертвы?
Картограф решил пока нас не «светить» – пусть Канцлер думает, что с ним сводит счеты старый враг. Тогда есть шанс, что он не использует жизнь Пригоршни как козырь.
– Народ уже знает, что я вернулся. Как раз сейчас людям рассказывают, что ты хочешь их погубить в угоду тщеславию. Тебя ждут неприятные сюрпризы, давай не делать глупостей. Если сдашься, обещаю, что тебя пощадят.
В ответ – молчание. Враги пока не стреляли, но и мы не спешили. Пригоршня кивнул на дверной проем, и в его голове промелькнул простой и смелый, как сам напарник, план штурма. Очень быстро обдумав его, я махнул рукой – мол, пошел!
Никита тут же кувыркнулся через голову, но не вперед, а по диагонали, уходя с линии огня, выстрелил во второго охранника у двери и прыгнул в сторону: в полу, где он только что был, появилась дымящаяся дыра.
Шагнув через порог, я снял охранника слева, прицелился в того, что в углу, но он залег. Тогда я бросился к стене, поводя стволом перед собой, и тут меня толкнуло в плечо, швырнуло на стену – перед глазами заплясали круги, и я понял, откуда стреляли: из-за стола, где спрятался Канцлер. Уцелевший охранник забился в угол комнаты между шкафом и стеной и оттуда пытался прицелиться в меня, я выстрелил, но раненая рука слушалась плохо, и заряд разворотил стену.
– Прикрой! – взревел Пригоршня, прыгнул через стол.
Секундное промедление, и он вытащил Канцлера, приставив нож к его горлу, развернул его к охраннику:
– Брось оружие!
Гвардеец послушался, положил на пол винтовку, толкнул ко мне.
В пальцах Канцлер сжимал металлическую пластину и хрипел, придушенный:
– Отпусти меня или мы взлетим на воздух.
– Что ж, полетаем, – проговорил Пригоршня и локтевым сгибом сдавил шею Канцлера сильнее: – Страшно, да? Привык за чужие спины прятаться, а смерть-то вот она! Ну, сделай большой бух! Мне не страшно.
Никита лгал и хорохорился, а на самом деле сердце его заходилось в бешеном ритме, а ладони потели: он любил жизнь. Улучив момент, он ударил Канцлера по руке – пластина со звоном заскользила по полу, остановилась у моих ног.
– Не трогай! – распорядился Картограф и поднял ее, зажав двумя пальцами с боков. – Непонятно, как она работает.
Картограф зашагал к Канцлеру. Оборвав пуговицы, распахнул на нем китель, сдернул артефакты, швырнул в угол комнаты, и я прочел в голове свергнутого правителя: сюда мчит целая рота – он успел нажать кнопку тревоги, что крепится снизу к крышке стола.
Когда в комнату сунулись оскаленные телепаты, он начал путать мысли и улыбнулся:
– Вероятно, мы плохо друг друга поняли…
– Валим отсюда, – прохрипел я, вставая. – Сюда спешат вояки, вряд ли мы договоримся с ними.
Крови из меня натекла целая лужа, хотя я старательно зажимал рану. Кружилась голова. Искра стала перетягивать руку шарфом – я не сопротивлялся. Наблюдал, как телепаты, улыбаясь, шагали к Канцлеру, которого Пригоршня держал за горло.
Правитель корчился, ментально сражался с манипуляторами, путал мысли, старался отвлечься, но ничего у него не получалось: чужаки сильнее. В конце концов он обмяк и непонимающе уставился перед собой. Пригоршня отпустил его. Повинуясь воле телепатов, Канцлер занял место за столом.
Переживая за Пригоршню, я не заметил, как Май снял с гвардейца артефакты и тот, быстро порабощенный телепатами, перетаптывался на месте.
– Картограф, встань рядом с ним.
Я понимал, что будет дальше: Канцлер скажет, что герой вернулся и помог отбить атаку террористов. Телепаты уже спрятались, чтобы не смущать людей – горожан нужно подготовить к контакту. Дальше все по плану: публичное покаянье перед народом, установка генератора и дружественный визит в Столицу.
– Надеюсь, все не успеет вымерзнуть, – проговорил Картограф, положил руку на плечо Канцлера. – Все-таки мне интересно, чего он добивался?