Я стану твоим врагом
Шрифт:
Эта женщина никому не стремилась понравиться. Даже сложенные на юбке руки, одна поверх другой, как и положено по этикету местным дамам, держали веер скорее как рукоять меча, а не как кокетливое средство для придворных игр — она не поигрывала им, не раскрывала, не помахивала, увлекая маскарадом блесток. Нестору даже показалось, что рука её, напряженная, чуть смуглее, чем у местных красавиц, готовится к короткому замаху, как при метании кинжала.
Ликонт мысленно усмехнулся собственным мыслям. Нет, он не был сентиментальным, но и отрицать очевидное не собирался: незнакомка нравилась ему. У него давно не было женщин, а уж о серьезном романе
Но, очевидно, они задержатся в Ренне, а значит, у него самого есть время на легкую…
Незнакомка вскинула глаза, и мысль оборвалась.
Кровь отхлынула от лица, шрам вспыхнул огнем, и ошарашенный герцог только теперь понял, как сильно просчитался. Все недавние мысли точно ледяной водой смыло: почти черные от ненависти глаза женщины лезвием полоснули по его лицу, наотмашь, словно повторяя тот путь от виска к подбородку…
Тогда, на поле боя, он не видел её лица, скрытого шлемом, но очень хорошо запомнил темно-серые, непрозрачные, глухие темные глаза. Он не раз слышал о ней — странствующая леди-рыцарь, личный телохранитель и жена убитого им главнокомандующего Магнуса. Почти легенда. Женщина-воин, простолюдинка, получившая допуск в высшие сословия аристократической знати. Она же оставалась в императорском дворце при Северине, верная, как пес, и непримиримая, как затянувшаяся война.
Леди Марион…
Как он сразу не догадался! Слепец, слепец…
— Герцог, — раздался сильный голос, и Ликонт сдержанно поклонился, отвечая на внимание императрицы к своей персоне, — слышала, здоровье главнокомандующего Валлии оставляет желать лучшего? По слухам, он с самого конца войны не покидает своего поместья. Это так?
— Война никого не щадит, — уклончиво, но с улыбкой отвечал Ликонт.
— Вас, я вижу, она тоже не обошла стороной. Шрамы не всегда красят, — императрица кивнула ему, и герцог вынужденно улыбнулся, ещё больше растягивая уродливый порез, искажавший черты открытого, мужественного лица.
— Я бы сказал, что мне очень повезло, — Нестор не отрывал глаз от императрицы, но боковым зрением видел, как вскинула побледневшее лицо леди Марион. — Противник промазал совсем немного, ваше величество. Я счастливый человек.
Северина удовлетворенно кивнула, выжидательно помолчала.
— Разрешите теперь приподнести вам, ваше величество, его величеству и принцессе скромные дары в знак признательности за теплый прием и как залог мира, — крон-принц Андоим шагнул в сторону, широким жестом повелевая выйти вперед офицерам и воинам, несшим ларцы с драгоценностями.
Принц Орест потупил взгляд, глянул на помрачневшего герцога. Главный подарок — ожерелье для принцессы Таиры — должно было стать украшением обряда сватовства. Сегодняшний инцидент ещё не обсуждали, но что-то придется придумать, когда подойдут сроки. Им гостить здесь несколько недель, прежде чем крон-принц попросит руки Таиры, но для поисков драгоценности в чужой стране этого
— Вы, должно быть, устали с дороги, — как только отзвучали сухие слова благодарности, и по знаку Северины заговорила принцесса. — Мы будем рады видеть вас за ужином.
Крон-принц смотрел на будущую супругу с вежливой улыбкой, долженствующей знаменовать восхищение. Нестор подумал, что на мумию императора он смотрел бы с большим интересом.
— Я благодарю вас, — произнес он, и Таира вспыхнула, сцепив руки на подлокотниках, — принцесса Таира.
Гости откланялись. Пропуская крон-принца, Нестор позволил себе быстро обернуться, скользнув отсутствующим взглядом по императорской чете, принцессе; задержав его лишь на миг на неподвижной фигуре в темном платье. Леди Марион не отрывала от него глаз, и мимолетного взгляда не вышло: она ждала его. Уже отворачиваясь, герцог Ликонт понял, что с этого момента у него стало одним врагом больше.
И, возможно, леди Марион стала самым непримиримым его врагом.
— Ну, чаво там? — нетерпеливо дернула брата за рукав Флорика, пытаясь выглянуть из-за его спины. — Не вижу ж ничо из-за твоей откормленной жо…
— Нишкни, — шикнул брат, присаживаясь на корточки, и давая сестре обзор. — Уже уходют.
— Ну вот, опоздали, — огорчилась Флорика, теснясь между створкой двери для слуг и тяжелой шторой, отделявшей сверкавшую залу от узких коридоров черни. — Который тут прынц?
Феодор не ответил. Делегация, заслонявшая ему вид на императорскую чету, наконец прошла по широкому ковру, пропадая из поля зрения, и он увидел — самую прекрасную, самую неземную, трепетную, как предрассветный сон, и недостижимую, словно мечту…
Сердце вора пропустило пару ударов, а потом забилось вновь, — и Феодор стал другим человеком.
— Она будет моей! — выпалил он, и в разгоравшихся карих глазах Флорика с ужасом увидела бесконечный восторг, самое неподдельное восхищение, которое только может испытывать влюбленный юноша.
— Чи-и-во-о-о?!
Парень не отрывал горящего взгляда от белоснежного каскада волос, серебристого платья, больших серых, встревоженных глаз — и сестра тихо выругалась, безошибочно определив, на кого смотрит брат.
Вот только порадовать такая блажь Флорику не могла. Гадкое это дело — родиться простым вором, и вдруг влюбиться в принцессу. Которая, к слову сказать, уже через несколько месяцев должна стать королевой Валлии…
Видеть врага на поле битвы, и видеть его в зале перед собой…
Леди Марион быстрым, злым шагом направлялась в свои покои, и попадавшиеся ей на пути слуги испуганно шарахались в стороны. До ужина оставалось всего несколько часов — немного, учитывая, что в этот раз ей всё же придется постараться, чтобы не позорить императрицу.
Сердце билось в груди так, словно всё это случилось лишь вчера — командующий Магнус, пронзенный копьем, рухнувший всадник, шлем, откатившийся в сторону, скользнувшее по лицу острие меча…
Она надеялась никогда не встретить его вновь. Ненависть — это замечательно лишь на поле боя. Там, где можно убивать, не спрашивая имен, не делая скидок на титулы. Ненависть хороша только для мести. Какая может быть месть в стенах императорского дворца, накануне долгожданного сватовства, долженствующего воссоединить два осколка некогда общей империи? Северина возлагала большие надежды на этот брак, и разве вправе она думать по-другому?