Я страдаю по тирану
Шрифт:
— Хорошо, что я захватил ужастик про маньяка, — усмехается Архипов.
— Не смешно.
— Здесь есть внешнее освещение.
Девушка исследует ванную на первом этаже, большую кухню, соединенную со столовой, небольшой тренажерный зал. Затем поднимается на второй этаж, к спальням. В самой большой напротив окна стоит джакузи. Именно эта спальня играет ключевую роль в планах Влада на два ближайших дня.
— Обалдеть! А я не взяла купальник! Почему вы не сказали? — спрашивает Леся.
— Потому и не сказал. Здесь никого, кроме меня нет. Зачем тебе купальник?
Краснеет,
— Развлекайся. Я сделаю завтрак.
— Вы умеете готовить? — в голосе звучит удивление.
— Я много чего умею, Олененок, но начнем с завтрака. Можешь спускаться со мной, путаться под ногами и получить ложкой в лоб, а можешь провести редкие минуты наедине с собой, джакузи и природой. Потому что потом я тебе такого уединения не обещаю.
А ему надо остыть. Не в сексуальном плане. Просто перестать любоваться Лесей. Заткнуть уже внутренний голос, который буквально умоляет забыть о данных себе же обещаниях и снова позволить себе наслаждаться звуком счастливого задорного смеха.
Нет. Смех умолк навсегда давным-давно.
Когда он убил собственную невесту.
***
Мне кажется, я в раю. Хотя на самом деле я всего лишь в большой круглой ванне с пузыриками. Нежусь в горячей пенной воде, смотрю на хвойный лес и слушаю любимую музыку. Дача Сергея — самое прекрасное место из существующих. Здесь тихо, безопасно, все очень светлое и современное. Это не дача, а пятизвездочный отель и, кажется, двух дней преступно мало для знакомства с домом. Мне хочется позаниматься в зале, посидеть в гостиной с бокалом вина, погулять по территории, встретить закат в беседке и попить кофе в постели.
Если пойдет дождь, я стану самой счастливой девушкой на свете. Может, книгу начну писать. Или порисую.
Жаль, что Архипова вряд ли интересуют романтические порывы. Он-то ехал сюда со вполне определенной целью. Увы, но банкет заказываю не я.
После ванны, благоухающая и разомлевшая, я надеваю пижаму и спускаюсь вниз, где наверняка уже ждет завтрак. Так странно думать о Владе, который готовит. Почему-то я не могу представить его у плиты. Хотя если он живет один и не завел прислугу, наверняка научился хоть чему-нибудь.
Но я уж точно не ожидаю увидеть в тарелке такое "что-нибудь".
— Это что? — спрашиваю я.
— Каша.
— Манная? Вы серьезно?
— Вполне. Идеальный завтрак. Питательный, полезный. Вот ягоды, вот кофе. Наслаждайся.
С сомнением смотрю на шефа, ожидая, что сейчас он рассмеется и скажет, что пошутил. Но он не спешит смеяться.
— А я думала, вы завтракаете лобстерами и виски.
— Я — да, — с совершенно невозмутимым видом говорит нахал. — А тебе надо правильно питаться и быть хорошим Олененком.
С этими словами он щедро наливает себе в стакан виски и достает какую-то коробку с сырной нарезкой.
— Вы издеваетесь, да?
— А ты?
— А что я?
— А зачем ты эту пижаму надела?!
Я непонимающе смотрю вниз, на вполне скромные серые бриджи и голубую футболку с прикольным принтом.
— Мне
— Что не так? Да я как будто племянницу привез! Ты еще заплети две косички и покажись так соседям, меня отсюда менты увезут за совращение малолетних! Ты меня так импотентом сделаешь. Не могла взять что-то из белья, которое мы купили?
— Я взяла, — смущенно опускаю голову. — Только в нем по дому ходить нельзя. Я же не знала, что здесь такой дом! Я думала, это дача. Обычная. С печкой там…
Влад смеется. Ну да, наверное, это смешно, но почему он не мог сказать про загородный дом? Или, не знаю, коттедж? Дача в моем понимании это что-то деревянное, небольшое, без отопления. С печкой и сарайкой. В нее уж точно не вписываются кружевные пеньюары. А вот теплая пижамка — вполне.
— Вот и ешь кашу, — мстительно отвечает Архипов. — Сама виновата. А потом переоденься уже хоть во что-нибудь. Ходи в белье. Или возьми мою рубашку.
Делает большой глоток и морщится.
— Все, найдешь меня в гостиной, я больше не могу на тебя смотреть. Горе луковое.
— Манное, — кричу ему вслед и тихонько хихикаю.
Но каша вкусная. А уж со свежей, крупной и сочной малиной вообще шедевр. Как говорила хорошая институтская приятельница: жизнь прекрасна, и я в ней — ананас.
Я расправляюсь с завтраком в мгновение ока, только в середине понимая, как сильно голодна. Потом не спеша пью кофе, созерцая из окна весенний лес. Затем поднимаюсь в комнату и переодеваюсь. Буквально силой загоняю смущение как можно глубже и надеваю комплект черного белья. Поверх застегиваю бледно-голубую рубашку Влада. Есть у меня подозрение, что он взял ее исключительно для этих целей, иначе зачем ему на отдыхе накрахмаленная рубашка, буквально скрипящая от чистоты?
В шкафу, на той же полке, где и рубашка, я нахожу небольшую картонную коробку без опознавательных знаков. Любопытство требует немедленно сунуть туда свой нос, а шеф с первого этажа кричит:
— Залезешь в коробку раньше времени, я тебе ремня дам!
— У вас что, камеры по всему дому? — спрашиваю, когда спускаюсь.
Впрочем, не так уж мне и хочется рассматривать содержимое. Кое-какие догадки — я же не дурочка, хоть порой под нее и кошу — имеются.
— Нет, камер у меня нет, просто твой любопытный нос слишком предсказуем, — отвечает Влад.
Мне нравится смотреть, как он лежит на диване и читает. Когда Архипов расслаблен, он еще красивее. Черты лица смягчаются, взгляд теплеет. Удивительно разный мужчина.
— Я переоделась, — сообщаю.
Он откладывает книгу и внимательно меня рассматривает. Глаза блестят не то от предвкушения, не то от выпитого виски. Манит к себе, и я залажу на диван, в теплые объятия.
Сначала мы целуемся. Наверное, за такие поцелуи можно отдать очень много. Неторопливо, сводяще с ума, бесконечно долго. На мягком диване, возле окна с видом на хвойный лес, я готова на все. Внутри разгорается пожар, с губ срывается стон, когда руки Влада пробираются под рубашку и выводят замысловатые узоры на груди.