Я - судья. Кредит доверчивости
Шрифт:
— Вы потеряли работу? — спросила я. — Вас уволили?
— Что? — словно очнулся он. — Нет, почему уволили… Фирма обанкротилась во время кризиса, наша продукция вдруг стала очень дорогой, и спрос на нее упал до нуля. Имущество распродали, а всех сотрудников распустили. Но я стал брать переводы. А потом… — Он опять замолчал, будто забыл, что находится у судьи в кабинете, что ему нужно внести ясность в обстоятельства дела, раз уж он сам не только ответчик, но и истец.
— Что потом? — мягко спросила я.
— Лика умерла, я уже говорил
Если этот вопрос был адресован мне, то я не знала, что на него ответить. Но он заразил меня своей болью так, что защемило сердце.
— Я думал, я ее вытяну, отвоюю, но есть, оказывается, вещи, которые сильнее нас. Больница, лекарства, да, я тогда первый раз не заплатил кредит… Мы оба работали, понимаете, и неплохо зарабатывали… Ремонт сделали, мебель купили, у детей была своя комната… Все казалось стабильным, надежным. А потом — лейкемия… как гром среди ясного неба. Конечно, я не мог больше столько работать и платить взносы…
— Но прежде чем брать кредит на покупку квартиры, вы должны были просчитать все риски, — сказал Троицкий, во взгляде которого все же читалось сочувствие.
— Что просчитать?! Лейкемию?! Смерть Лики?! Трех маленьких детей, которые до сих пор плачут по ночам и зовут маму?!
— В деле есть справки, подтверждающие вполне приличные доходы, позволяющие выплачивать ипотечные взносы, — сказала я.
— Да, мы с женой хорошо зарабатывали. И что?
— Здесь нет справки о смерти вашей жены.
— Я… не знаю. Не знаю, где эта справка. Я ее… потерял. — Он сказал «потерял» с такой интонацией, будто произнес «уничтожил».
Малышев убрал наконец телефон в карман и сцепил руки в замок. У него были сильные, длинные пальцы. На правом безымянном блестело обручальное кольцо — Виктор Иванович, судя по всему, так и не признал себя вдовцом.
У меня вдруг закралось подозрение — а может, он хороший актер? Играет на моих чувствах и чувствах Троицкого? Вдруг он благополучно пережил смерть жены и уже встречается с какой-нибудь веселой девчонкой, а несчастьем своим прикрывается, чтобы не платить банку?
Наверное, та же самая мысль пришла в голову Троицкому, потому что он с легким сомнением в голосе произнес:
— Но ведь ваша жена умерла довольно давно. Вы уже могли справиться со стрессом, найти работу…
— Найти работу с тремя детьми практически невозможно. Я могу только брать переводы на дом, но у меня просто не хватает времени делать их достаточно много — нужно готовить, стирать, ухаживать за детьми. У близнецов сложная форма аллергии, их даже в садик нельзя отдать. Няню я нанять не могу, и не только потому, что у меня мало денег… Просто Екатерина Вик… Катюша, она очень тяжело переживает смерть матери и ни на шаг меня не отпускает, думает, я тоже могу умереть.
— Неужели
Он снял очки. Лучше бы он этого не делал…
Я поняла — Малышев не играет, он действительно измученный, страдающий человек, и время его не лечит, а только бередит все больше рану на сердце, и никогда, никогда он не побежит на свидание с веселой красивой девчонкой, потому что часть его — большая часть — умерла вместе с Ликой.
У него были глаза мертвеца. Белесые, с почти невидимыми зрачками, бессмысленно-отрешенные и невидящие. Под глазами залегли сине-желтые мешки, которые бывают при черепно-мозговых травмах.
Без очков он походил на тяжело больного человека.
Наверное, в моих глазах мелькнули слишком откровенная жалость и сочувствие, потому что невероятно чистый ботинок Троицкого нервно задергался.
— Бабушки у детей есть? — снова уточнила я.
— Света не смогла пережить смерти Лики, — без выражения, еле слышно сказал Малышев. — Ее парализовало после инсульта. Я каждый месяц высылаю ей деньги на лекарства и сиделку…
— Света? — переспросила я.
— Теща. Мама Лики… Больше у нас бабушек нет.
— С кем сейчас ваши дети?
— С Евгенией Савельевной. Это наша бывшая няня. Она иногда бесплатно, просто из сочувствия, соглашается посидеть с детьми. Они ее очень любят. Без нее я бы не справился…
Чистый ботинок задергался еще интенсивнее. Я поняла — можно рыдать над обстоятельствами жизни несчастного Виктора Ивановича, но юридически банк абсолютно прав. Кто бы ни заболел и ни умер, что бы ни случилось в твоей жизни непредвиденного и неприятного — если ты взял кредит, то должен платить ежемесячные взносы с процентами, даже если небеса рухнут тебе на голову.
— Примите мои соболезнования, — тихо сказал Троицкий и… практически слово в слово повторил то, о чем я только что подумала.
— Я буду биться за эту квартиру, — твердо заявил Малышев и посмотрел наконец мне в глаза. — Там все сделано руками Лики… Все! Она придумывала дизайн, расставляла мебель, шила покрывала, шторы, салфетки, подушки… Это ее квартира.
— Чтобы за нее биться, вы должны погасить задолженность и продолжить платить ежемесячные взносы. Это единственная возможность сделать квартиру своей, поймите, — не глядя на Малышева, произнес Андрей Иванович.
— Я понимаю. Но и вы тоже поймите, я не аферист и не проходимец. У каждого в жизни случаются… трудности. И нужно время, чтобы справиться с ними, прийти в себя. Я ищу работу, поверьте! Каждый день, каждый час. Просто за это время я утратил связи, да и конкуренция на этом рынке огромная, на работу предпочитают брать совсем молодых, им платить можно меньше, у них дети не болеют так часто.
— Вы противоречите сам себе, — нахмурился Троицкий. — Говорите, что будете оплачивать задолженность, и тут же сообщаете, что в вашем возрасте и с вашей квалификацией найти службу практически невозможно.