Я таких не встречала
Шрифт:
— Вы не против, если мы начнем прямо сейчас?
— Пожалуйста, — улыбнулся Торн. Облокотившись на стол, он подпер голову руками и подался немного вперед, как бы приготовившись внимательно слушать. Но прежде спросил: — Сколько вам лет, Эбби? Двадцать один, двадцать два?
— Двадцать семь.
— Правда? — несколько удивился он. — И, по словам подруги, вы работаете администратором?
— Да, Мейбл сказала правду, но это для меня не самое важное занятие.
— Что вы имеете в виду?
— Я пишу и, естественно, мечтаю опубликовать свою книгу. Однако для этого сегодня требуется
Безмолвный официант поставил перед ними корзинку с ароматными теплыми рогаликами.
— Каждый автор, — продолжала она, когда молодой человек удалился, — просто обязан иметь особый стиль. Для этого, я уверена, нужно всегда стараться писать искренне, от чистого сердца. Я занимаюсь этим всего несколько месяцев, но в нашем литературном кружке есть дамы, которые не могут напечататься уже несколько лет. Мне кажется, они просто смирились и не хотят бороться. А чтобы добиться успеха, надо пройти через множество мелких поражений и крошечных удач.
— Например?
Эбби задумалась.
— Ну, взять хотя бы завершение романа. Когда я написала последнюю строчку, то чувствовала себя как Наполеон после Аустерлицкого сражения. Только потом я поняла, как много мне еще предстоит работать над исправлениями. Никогда нельзя останавливаться на достигнутом!
Торн понимающе кивнул.
— Некоторые члены нашей группы надеялись создать шедевр мгновенно и без особых усилий. Им казалось, что писателем может стать каждый. Но почти все они бросили свою затею после двух-трех наших собраний, осознав, какой тяжелый труд стоит за всем этим.
— Ну а вы?
— Я настроена серьезно. Мой роман обязательно будет опубликован, и я не собираюсь бросать начатое на полпути. Мой отец как-то пошутил, назвав меня бульдогом, вцепившимся в кость. В чем-то он прав — я очень настырна. И я доведу это дело до конца, чего бы мне это ни стоило!
— Вы с детства мечтали стать писательницей? — задал очередной вопрос Торн, отламывая кусочек аппетитного рогалика.
— Вовсе нет. В школе я даже не принимала участия в ученической газете, хотя теперь жалею об этом. Возможно, это дало бы мне кое-какие навыки в искусстве выражать свои мысли.
— Что же натолкнуло вас на идею сочинить роман?
— Я всегда читала много подобной литературы, но решилась начать писать только в прошлом году. Мне повезло, что я почти сразу встретилась с Мейбл. Иначе, кто знает, может быть, я до сих пор совершала бы те же дилетантские ошибки.
Только когда к столу подошел официант с их заказом, Эбби вдруг поняла, что еще и не начала задавать Торну свои вопросы.
Римский салат полностью оправдал ее ожидания. Наслаждаясь едой и обстановкой, она поклялась себе обязательно прийти сюда еще раз.
— Вы говорили, что вам потребовалось около шести месяцев, чтобы написать «Навеки вместе», — снова заговорил Торн, одновременно ловко расправляясь с запеченными мидиями. — Наверное, это рекордно короткий срок для первого произведения?
— Вы правы. Но я посвящала работе каждую свободную минуту.
— А у вас оставалось время на личную жизнь?
Эбби растерялась. Ей не хотелось признаваться, что этот визит в ресторан — первый ее выход с мужчиной за все время, что она живет в Нью-Йорке. Вот уже больше года она…
— Эбби?
— О да, иногда я отдыхаю вместе с друзьями.
К чему ему знать, что всех ее друзей правильнее было бы назвать подругами?
После второй неудачи в любви Эбби потеряла всякую надежду найти своего принца. И хотя с момента расставания с Миком прошло уже больше года, она и не пыталась найти ему замену. Она еще не забыла и ту боль, которую причинил ей Джек, в которого она влюбилась еще в колледже. В один прекрасный день каждый из этих ее избранников заявил, что нашел другую… Нет, Эбби твердо решила никогда больше не принимать мужчин всерьез. Конечно, смотря на счастливые лица замужних подруг, она часто сожалела об утраченных надеждах. Но больше всего удручала ее мысль о детях. Она запретила себе даже думать о возможности растить ребенка одной. И, значит, ей не суждено было испытать ни с чем не сравнимую радость материнства. Приходилось заставлять себя избегать общения с детьми подруг, не обращать внимания на одиночество, но…
— Эбби? — прервал ее мрачные размышления Торн.
— Ах, извините, — пробормотала она, поймав себя на том, что думает на запрещенные темы. — Вы что-то сказали?
— Нет, просто у вас был такой странный вид… Может быть, вам здесь не нравится?
— О, что вы! Все просто великолепно.
И, стараясь замять возникшую неловкость, Эбби рассказала о своем предыдущем посещении этого ресторана. Разумеется, она ни словом не обмолвилась об истинной причине приезда родителей. В тот раз они хотели собственными глазами убедиться в ее благополучии. Они пытались уговорить ее побольше общаться с друзьями, почаще устраивать вечеринки. Эбби крепко обняла, расцеловала их, искренне поблагодарила за заботу и постаралась поскорее отправить обратно домой. Тяжело было видеть, как они страдают, не в силах обеспечить дочери счастья, которого она, по их мнению, заслуживает.
Эбби со вздохом взглянула на часы. Перерыв заканчивался через пятнадцать минут, а Торн так и не ответил ни на один из заготовленных вопросов.
— К сожалению, мне пора, — обратилась она к нему, пряча в сумку оказавшиеся ненужными блокнот и ручку.
Затем она обернулась к официанту, намереваясь попросить счет.
— О, не беспокойтесь. Я уже позаботился об этом.
Эбби не сразу поняла, что он имеет в виду, а поняв, ужасно покраснела.
— Нет-нет. Я не могу допустить, чтобы платили вы, — проговорила она, доставая кошелек.
— Ну пожалуйста.
Если бы он начал многословно упрашивать или спорить с ней, Эбби никогда бы этого не допустила. Но Торн произнес всего одно слово, причем таким тоном, что она просто не могла отказать.
— Хорошо, — все еще сомневаясь, правильно ли поступает, ответила Эбби.
— Но вы так и не спросили меня ни о чем.
— Да. Но я сама виновата. Мне не надо было так много болтать, — улыбнулась она.
— Может быть, нам стоит попробовать еще раз? В другое время?
— Это было бы здорово, — неуверенно произнесла она, испуганная тем, как сильно забилось ее сердце при одной мысли о новой встрече.