Я тебе больно
Шрифт:
Но тревоги было так много, что сейчас у меня аж слезы текут по щекам.
Выбежав из здания, я снова попадаю под дождь.
Придётся опять вызывать такси.
Глупая. Мнительная. Ревнивая. Вот какая я.
— Настя, верно?
Неожиданно передо мной останавливается автомобиль, пока я ковыряюсь в сумке в поисках телефона. Стекло с водительской стороны опускается.
Начальник нашей службы безопасности одаривает меня приветственной улыбкой.
Ну надо же. Он улыбаться умеет. Обычно у него такое выражение лица, словно ему кирпичом по морде заехали.
— Добрый вечер, — киваю я.
— Ты домой? Подбросить? А то ливень жуткий.
Конечно, вряд ли наше начальство обычно проявляет столько вежливости и благородства к нижестоящему персоналу. Думаю, всё дело в том, что недавно он наткнулся на нас с Марсом в лифте. И понял, что между нами происходит. Они вроде как друзья с Багримовым.
— Я была бы благодарна, — стараюсь перекричать дождь.
— Запрыгивай!
Позже я подумаю, что не стоило этого делать. Что всё могло бы сложиться иначе. Позже я пожалею о многом.
Глава 65
Глава 65
Асти
Едкий запах обжигает лёгкие. Он настолько противный и желчный, что хочется вообще перестать дышать, и если бы я не нуждалась в кислороде, то, наверное, так бы и сделала.
Что происходит? Почему эта металлическая мерзость стоит у меня в носу? И почему я не могу открыть глаза?
— Знаешь, не думал, что мне так повезёт, — знакомый голос раздаётся где-то рядом.
Я пытаюсь повернуть голову, но не выходит. Меня словно чем-то придавило и сковало.
И веки распахнуть так и не получается.
— Всё, на что я мог надеяться, это месть через разрушение рабочей репутации, крах его компании. Но вот же удача! У него, наконец, появилась баба! Да и хорошенькая какая. Приятно будет тебя поиметь.
Страх.
Нет.
Ужас.
Говорят, что в стрессовой ситуации мозг блокирует чувства, чтобы человек не сошёл с ума — это защитная реакция. Но это не мой случай. Мой мозг ничего не блокирует. Тело мигом наполняется паническим ужасом, как только до меня начинает доходить, что происходит.
Это Сваровский. Начальник безопасности. Он куда-то меня увёз. Чем-то накачал, судя по запаху в носу и сильной головной боли.
Я ничего не помню. Последнее воспоминание это, как я сажусь к нему в машину.
— Ты извини, Насть, ничего личного, на самом деле. К тебе ничего личного. Ты просто оказалась не с тем человеком и не в то время. Вот такие дела.
— Что... что вам нужно?
Это всё, что мне удаётся вымолвить.
Голову повернуть я не могу. И вообще чувствую себя как-то заторможено. Ничего не вижу. Вокруг темнота. Судя по всему, мои глаза завязаны. И я лежу лицом вниз на какой-то жёсткой поверхности.
— Что мне нужно? Трахнуть тебя. Буду вспоминать приятные моменты. В тюрьме. Или на том свете. А может, мне ещё удастся сбежать. Но это не суть. Главное, чтобы этот уебок понял, что я чувствовал.
— Я... не... не понимаю...
— Вот скажи, Насть, что вы в нём находите, а? Хуй как хуй. Таких дохрена. И деньги тоже у многих имеются. И власть. И рожа симпатичная. Че вы ему так желанно даёте?
Холод, который звучит в его голосе, пробирает до костей. Я до сих пор не могу понять, что именно спровоцировало подобное поведение со стороны этого человека, но ясно, что дело в Марсе.
Мне страшно. До ужаса страшно.
— Отпустите меня... Я ничего и никому не скажу.
— О. Но мне надо, чтобы ты сказала. Понимаешь, в чём суть, Насть?
Неожиданно я чувствую прикосновение к своему бедру. Его ладони прохладные и чуть влажные. Липкие. Мерзкие.
Переносицу начинает щипать от подступивших слёз, когда мужчина рывком задирает мою юбку вверх и снимает трусы.
Я начинаю изо всех сил дёргаться и скулить.
— Не надо, пожалуйста, не трогайте меня! Я ничего вам не сделала! Я ни в чём не виновата!
— Прости, Насть, но такова жизнь. Может, после сегодняшнего дня ты совсем иначе взглянешь на того человека, с которым спишь. Ты знаешь, — он с треском рвёт мои трусы и наваливается сверху, — он трахнул мою невесту.
Я слышу звук расстегивающейся ширинки.
— Она снимала на видео, как он её ебёт. И я этого видео посмотрел. Да, сука. Посмотрел... Я любил её, понимаешь? А он её трахнул. Но самое хуёвое — он даже не помнит этого. Он не помнит, кого и в какие щели. И тебя он, Насть, не вспомнил бы, если бы не сегодняшняя памятная ночь, которую я для нашего общего знакомого засниму на камеру, чтобы в следующий раз он лучше думал прежде, чем свой хер из штанов доставать.
— Не надо! Не трогайте меня, пожалуйста! Не трогайте меня! Я ничего не сделала! Пожалуйста! Отпустите меня! — ору изо всех сил, чувствуя, как из горла пульсирующими всхлипами вырываются рыдания.
А он хладнокровно разводит мои бёдра шире, больно сжимая и оттягивая кожу.
— И самое приятное во всём этом, Насть — нам никто не помешает. Знаешь, почему? Потому что он не приедет тебя спасать.
Болезненное давление члена в ягодицы вырывает гортанный истеричный крик из моего горла, который тонет в каком-то шуме и грохоте на фоне того неописуемого ужаса, заполняющего всё моё существо. В ушах звенит, а реальность происходящего ускользает и рассыпается на части, будто все это происходит вовсе не со мной, а с кем-то другим. И я не сразу понимаю, что никакой боли нет, и меня больше никто не придавливает. Я так сильно ору, что болят лёгкие и грудь, горло дерет и рвёт, а слёзы, текущие по щекам, попадают в рот и солёной водой смешиваются со слюнями.