Я тебе не враг
Шрифт:
Но я настояла на своём.
— Только не алый! Давайте вот этот, карамельный.
— Он не подходит к платью, — решительно заявила Фея. — Тогда возьмём бордо. И растушуем до эффекта «губ, тронутых вином».
Звучало призывно. Когда Фея закончила колдовать, из зеркала на меня смотрела красотка из нуар-фильмов, этакая «фамм фаталь», которая приходила к частному детективу за помощью, а в конце оказывалась главной злодейкой.
— Взгляните на туфли. Какие выберете? Рекомендую те, что на шпильке.
Охранник
Я выбрала третьи — тёмный беж, почти карамельные, на небольшом устойчивом каблучке. Теперь можно выбрать чулки, а колготки к платью не прилагались, телесного цвета. Не чёрные, делающие меня похожей на дорогую проститутку.
Наверное, Ледовскому нравились именно такие. Вульгарные, вызывающие дамочки, но тем больше поводов выбрать что-то поскромнее. Пусть я стану его разочарованием!
— Мы готовы, — Фея подошла к двери и постучала условным стуком.
Дверь сразу открыл охранник в чёрном костюме. Я раньше не видела его здесь, хорошо, что это не был один из тех амбалов, что приволокли меня с мешком на голове в этот дом. Жаль, что это был не Виктор, мне было бы спокойнее.
— Приятного вечера, Елизавета Евгеньевна! — помахала на прощание Фея, улыбнулась, как бы извиняясь то ли за свои слова, то ли за работу. Она повернулась и принялась собирать свои вещи, сбрасывая их внутрь чемоданчика.
Вероятно, ей не велели задерживаться.
— Нас ждёт машина, — буркнул охранник, и я вся напряглась.
— Куда меня повезут?
Но мне не ответили. Пришлось спускаться по лестнице, хотя хотелось вцепиться в перила и закричать, что никуда не двинусь, потому что не хочу умирать.
Я вдруг почувствовала, что не будет никакого ресторана. И Ледовского не будет. Меня вывезут в лес, пустят пулю в лоб и бросят у дороги. Чтобы нашли наутро, чтобы передали тело отцу, а он увидел, в каком я наряде. Понял бы, чем я тут занималась. Наверняка подумает, что меня, как там называют «пустили по кругу».
Да, Ледовский придумал изощрённую месть: трахнуть дочь врага, сделать из неё шлюху, одеть как шлюху, пристрелить как шлюху. И вернуть тело отцу.
В этот момент я ненавидела своего тюремщика. И тем сильнее, чем меньше ступеней оставалось до подножия лестницы, но я шла с гордо поднятой головой. Умолять я не буду, бесполезно, а ему пусть не передают, что я скулила перед смертью. Или он всё решил сделать сам?
Хоть бы так. Тогда я плюну ему в лицу. Или просто отвернусь. Не читать же морали бандиту и убийце!
Меня посадили в чёрную тонированную машину на заднее сиденье. Охранник устроился рядом с водителем.
Они не разговаривали, или я не слышала, потому что нас разделяла непроницаемая чёрная перегородка.
Машина мягко тронулась и выехала за ворота, свернув на проселочную дорогу.
И всё же через пару часов, когда я уже устала бояться и успела подремать, машина въехала в небольшой город. Это не был тот посёлок, до которого мне удалось добраться, тот выглядел более провинциально.
А здесь хоть и не Москва, но вывески и подсветки вдоль бордюра, широкие трёхполосные дороги — всё кричало о городе, в котором есть, где работать, куда сходить на выставку или концерт, и где вкусно поесть.
Ресторан оказался на втором уровне круглого здания с панорамным видом на реку. Охранник передал меня из рук в руки распорядителю зала, молоденькая девица выбежала встречать меня к машине.
— Вас ожидают, — подобострастно поклонилась она, показывая дорогу.
Значит, не убьют. Уже здорово.
Мелькнула мысль, что сейчас меня передадут представителю отца, и я больше не вернусь в тот особняк, где провела не самые лучшие дни.
А я даже не успела поблагодарить Виктора, от души сказать, насколько благодарна ему не столько за помощь, теперь я понимаю, что он действовал по указке хозяина, сколько за человеческое отношение.
Говорили же мне: остаться. Намекали, да тогда я слов не слышала.
И с Самсоном я не успела попрощаться. Животных я любила больше, чем людей. У животинок, если они привязаны к тебе, не бывает двойного дна.
— У вас отдельный малый зал. Я лично буду следить за тем, чтобы все ваши пожелания исполнялись, — девушка, ей едва ли исполнилось больше двадцати пяти, выглядела так, будто изо всех сил старается казаться богаче, чем есть на самом деле.
Мне было таких жаль. Когда родился в богатой семье, или когда твоя семья стала таковой давно, учишься отличать богатство от того, что называется «пыль в глаза». Мой отец сейчас довольно состоятельный, и в этом нет никакой моей заслуги.
И всё же мне всегда хотелось сказать таким девочкам: сразу видно, что ты обычная. Не ищи богатства через замужество, оно не сделает тебя счастливым лишь по этой причине.
Моя молодая мачеха ненавидела отца. Я была в этом уверена. Ненавидела и боялась, не изменяла лишь по причине страха, что он выкинет её с голой попой. А он мог. И сделал бы. Уничтожил, растоптал и всё это под соусом заботы.
Ледовский был таким же. Наверняка. С чего ему быть иным?
При воспоминании о нём, о вчерашней ночи, у меня снова появилась слабость в ногах. Желание не перечить, а делать, что скажут.
И я боялась Ледовского, но не так, как мачеха отца. Я боялась, что однажды, если моё пребывание тут затянется, я стану считать, что мне нравится, когда он рядом.