Я тебя не хотела
Шрифт:
— Тем более. Разве не могут просто одноклассники приехать на встречу выпускников вместе?
Роман сел на водительское сиденье и откинулся в кресле, посмотрел внимательно мне в лицо.
— Кто угодно, но не мы с тобой, — я уже и сама понимала, что раздражаюсь сверх меры. Ведь что такого-то? Мы вместе работаем, вместе учились. Что удивительного в том, что мы приедем в одной машине. Его машине.
Боже мой, Степанова, кого ты пытаешься обмануть? Ты приедешь с тем самым парнем, из-за которого столько раз рыдала в туалете, хоть ни одна живая душа не знала, что ты даёшь слабину. Тем, кто выставлял тебя перед одноклассниками
— Ань, знаю, я был тем ещё придурком, — Роман повернул ключ зажигания и мягко вдавил педаль. Машина плавно повиновалась хозяину. — Но я ж вроде извинился.
— Вроде. И да, ты был придурком. Пубертат жестоко с тобой обошёлся, но он мало кого жалел: все эти гормоны, прыщи.
— У меня не было прыщей.
— Угу.
— Эй, у меня не было прыщей!
Чем ближе мы подъезжали к школе, тем больше я нервничала. Наверное, это фиксируется где-то на подкорке, все эмоции подросткового периода консервируются в нашем мозге, чтобы потом вылезти комплексами в самый неподходящий момент. И тем более ярко выражался диссонанс в том, что школа у меня в первую очередь ассоциировалась с буллингом от Должанова, и именно он сейчас сидел рядом.
Роман припарковался на стоянке с номером, указанном в его пригласительном билете, обошёл автомобиль и открыл мою дверцу. Я вышла молча, и мы двинулись в сторону центрального школьного двора.
На площадке перед парадным входом играла музыка, старшеклассники с шарами стояли вдоль ступеней, приветствуя гостей. Кто-то шёл с парковки, как и мы, кто-то стоял небольшими компаниями во дворе, ностальгируя о школьных деньках. И я тоже не осталась в стороне от этой ностальгии. Вспомнила, как в девятом классе на весь вот этот самый школьный двор прогремел голос одноклассника, который, почему-то невзлюбил меня больше всех:
— Эй, рыжая, а ты везде рыжая или только под шапкой?
Это было сравнимо с ощущением, что тебя окатили кипятком. Стыдно, неприятно, отвратительно. Но тогда я нашла в себе силы ответить, несмотря на дружный хохот вокруг:
— Эй, Должанов, а ты всегда такой тупой или только на уроках?
Тупым Рома никогда не был. Дерзким с учителями, иногда развязным, иногда ленивым, но не тупым. И я это прекрасно знала, но не попытаться кольнуть в ответ не могла. Только в этот раз раздалось дружное улюлюканье, и совсем не в мою поддержку. Потом долго рыдала, закрывшись в кабинке туалета, и даже пропустила физкультуру, потому как форма моя оказалась засунута в сливной бачок унитаза. Это так наши девочки поддержали шута и балагура.
30
Роман открыл передо мной двери, пропуская вперёд. Мы получили красивые магниты с изображением школы от встречающих нас в парадной форме учеников, потом показали свои документы у стола регистрации и получили значки с годом выпуска. Нам предложили сдать вещи в гардероб и направиться в малый зал, выпить чай, если желаем, и через двадцать минут пройти в актовый зал на торжественный концерт.
Мы вошли в зал, где прибывшие ожидали торжественной части, сбившись в группы и весело болтая. Как я и предполагала, тут собрался весь цвет. Мужчины в костюмах и бабочках, женщины в красивых платьях, с причёсками. И пусть моё платье не такое шикарное и дорогое, но я себя в нём ощущала не менее красиво. Тёмно-бордовое, даже с какими-то малиновыми нотами, длинное. Мне нравилось, как оно сидит,
— Слушай, мне кажется, когда ты выходила из машины, то порвала платье, — тихо сказал Роман, а я остолбенела в ужасе.
— Где? — шепнула, холодея, в ответ.
— На бедре.
Дурак.
— Это разрез, вообще-то, не тупи.
— А как по мне, так ты его разорвала, иначе какого хрена он такой длинный? Ещё немного и всем станет видно резинку твоих чулок.
Я остановилась и удивлённо посмотрела на Должанова, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно. И удивилась ещё больше, когда наткнулась на хмурый взгляд и сердитую складку между бровей.
— Я тебя не просила заезжать за мной. Можешь просто отойти, чтобы я своим непристойным видом не порочила твоё доброе имя, — едко прошептала и уже собралась гордо удалиться от босса подальше, но почувствовала, как на локте сомкнулись крепкие пальцы.
— Хватит плеваться ядом, Ирландо, — так же злобно прошипел Роман, разом ввернув меня с головой в те токсичные эмоции, что я испытывала рядом с ним в школе. — Я…
Но договорить он не успел, потому что к нам почти подлетела девушка. Она завизжала и бросилась Должанову на шею. Инна Вардина — блондинка и внутри и снаружи в том самом анекдотичном смысле слова. Крашенная при чём. Я абсолютно не считаю, что между мозгами и цветом волос есть что-то общее, моя подруга Янка тому пример, но эта девушка будто набор жутких клише.
В школе только тупой не понимал, как Инна сохла по Роману и сколько раз рыдала у Ирины, своей подруги, на плече, когда Должанов после очередной тусовки делал вид, что они только друзья. И, естественно, Вардина во всём поддерживала Ромины идеи, в том числе его особо «нежное» отношение ко мне. Старалась ещё больше, чем он. Когда я ближе к середине десятого класса научилась давать сдачи, Инна, конечно, поутихла, ей просто ума не хватало обкладывать меня шуточками, но вот сделать пакость исподтишка, из-за спины более умной подруги, могла.
— Ромка! — она, наконец-то, отпустила Должанова, тряхнула белокурой гривой и расплылась в улыбке. — Сто лет не виделись! Ты как вообще?
А потом её взгляд упал на меня, круглое красивое личико вытянулось, а пухлые губы замерли в форме буквы О.
— Ээ… — запнулась она.
— Привет, Инна, — я натянуто улыбнулась.
— Привет, — она как-то сникла и скосила глаза на Рому. — Вы…
— Вместе работаем, — поторопилась я заверить бывшую одноклассницу, вернув ей уверенность в том, что она всё ещё может заполучить свою мечту, хоть и с опозданием в шесть лет.
Тут я как раз увидела нашу физичку и поторопилась к ней, оставив друзей для задушевной беседы. Вот кто действительно рад был меня видеть, так это учителя. Я никогда не относилась к ним как к тем, чьим смыслом жизни является унижение младшего. Я видела в них людей, чьей работой является воспитание и обучение подрастающего поколения, и всегда была благодарна. С подхалимством и желанием услужить это никогда не имело ничего общего, да и человек всегда чувствует неискренность.
Мы некоторое время поболтали, мне снова пришлось объяснять, что мы с Романом коллеги, а то, что не ладили в школе — подростковые глупости были, сейчас всё иначе. Только иначе ли? На этот вопрос мне было трудно ответить самой себе.