Я тебя не отпускал

Рам Янка

Кормлю её в детской грудью. Няня кормит Марка из бутылочки молоком. Сам он не умеет ещё. Я бы и его покормила грудью. Но мне кажется, Наталью это доведёт до бешенства, а мне бы не хотелось конфликтов. Она теперь вдова. Это очень грустно.

Варя сбегает с моих коленей, заметив что-то интересное среди многочисленных игрушек.

Иду собираться, замечая, что Дэм заходит в комнату к Нине Андриановна. Наверное, сообщить про смерть Альберта Марковича. Жутко это — пережить своего ребёнка.

У нас

принято поминать в день смерти. Как здесь — не знаю… Пусть бабушка сама распорядится.

Перебираю свои немногочисленные вещи в шкафу, в поисках того, что может подойти для собрания акционеров. Пожалуй, только молочный брючный костюм. Туда с трудом, но втискивается моя грудь. Вырез низкий. Если под пиджак надеть что-то чёрное, то будет хорошо.

Я волнуюсь… Не знаю, что говорить, как вести себя, что будут за люди.

Отыскиваю чёрный бадлон, который как водолазка закрывает горло. Ну вот… Хоть какой-то намёк на деловой стиль. Ну и траур всё-таки, а я в светлом.

Губы крашу тёмным, чтобы не выглядеть совсем уж девчонкой. Челка отросла и лезет в глаза. Пытаюсь сообразить что-нибудь построже с причёской. В итоге воском укладываю её наискосок, собираю волосы в хвост.

Необычно! Жестковато. Но — вполне себе.

— Ты готова, мы торо… — заглядывает Дэм, спотыкаясь на полуслове, — …пимся. Ого!

— Плохо? — разворачиваюсь на каблуках.

— Вау… Одна поправочка. Сотри помаду.

— Почему? Мне не идёт?

— Не идёт — мне, — прищуривается.

Оо…

— Ну, и ещё есть пара причин.

Недовольно ведёт бровью.

— Мне кажется, без неё я какая-то несерьёзная, — признаюсь я.

— Моей серьёзности хватит на двоих, не волнуйся. И ещё — дополнение.

Он раскрывает кулак. И в его пальцах повисает то самое ожерелье, что дарила мне Нина Андриановна. Надевает его на меня. Золото ложится на чёрную ткань. Камни мерцают холодными и тёплыми оттенками. Обходит меня, разглядывает…

— Идеально! Ты — роскошная ведьма. Силы своей не знаешь!

— Ты — моя сила.

Подаёт мне руку. Сплетаемся пальцами.

— Как Нина Андриановна?

— Без лишнего трагизма. Она ждала этого. Болевой синдром не вдохновляет биться за продление жизни. Я попросил ей дать успокоительное.

Обнявшись стоим несколько минут. Отстраняется.

— Едем. Пора.

— Что я должна говорить?

— Ты должна всём говорить, что ты любишь мужа, и чтобы шли нахер, — ревностно.

— Дэм! Я серьёзно.

— Я тоже не шучу. Но, если ты имеешь в виду собрание, то ты просто проголосуешь за слияние с партнёрами. Всё.

— Так просто?

— Да.

Спускаемся по лестнице вниз.

— А это действительно нам выгодно?

— Да. Конечно. Это нас умножит и выведет на новый уровень.

— Расскажешь мне?

— По дороге.

Сворачиваю

в детскую.

— Всё хорошо?

Сейчас с ними няня помоложе, она будет с нами жить, а вечером приедет та, что постарше. Будет помогать вечером и ночью.

Присаживаюсь рядом с играющими детьми. Играет, вернее, Варя. Марк сжимает в руках резиновую игрушку. Варюша периодически вытаскивает игрушку у него из рук, и всовывает другую. Марк сжимает её пальцами. Подушечки чуть заметно скользят, словно изучая материал.

Через минуту, Варюша вытаскивает и эту. И, попищав следующей, всовывает в руки Марку. Он, ритмично нажимая на игрушку, начинает ей пищать. Взгляд оживает. Ему нужно обязательно включать музыку!

Варя хохочет, хлопая в ладони.

Замечательно! Пусть играют.

Чуть дальше на батуте читает что-то в телефоне Тиша, я попросила его тоже присматривать, пока не будет меня. Так спокойнее.

Под батутом горят два хищных глаза. Арс…

— Валя, — обращаюсь к няне. — Ты же работала в других семье с ребенком-аутистом, — я выбрала её именно поэтому, несмотря на возраст. — Может быть можешь порекомендовать каких-то хороших врачей. Для Марка.

— Конечно! Я Вам контакты сообщением отправлю. Одного профессора.

Варюша поднимается на ноги и, делая пару неуверенных шагов ко мне, обнимает, утыкаясь лицом в грудь. Потискав её, глажу по голове и Марка. Сердце сжимается от того, что ему не в кого так уткнуться и получить свою порцию нежностей.

— Наталья не заходила?

Няня отрицательно качает головой.

— Злата, опаздываем.

Возвращаюсь к ждущем меня Демиду.

— Если что сразу же…

— … Позвоним! — улыбается Валя.

Я параноик, да.

В кухне какой-то шум. Мы заглядываем туда.

— Это безвкусно! — швыряет тарелку в раковину Наталья. — Вы готовить разучились? Я Вас уволю.

В какой момент в Наталье появилась эта надменность? При Альберте она была скромной тенью!

Повар поднимает на Демида хмурый взгляд, поджимая губы. Мне перед ним становится очень неудобно. Он хороший человек и прекрасно готовит.

Стоя к нам спиной, Наталья шарится в дверце большого холодильника. Там лекарства, я помню.

— Где они?… — рассыпает блистеры с таблетками на пол.

— У меня, — сдержанно отвечает ей в спину Дэм. — Вторую баночку я тоже забрал.

Замирает, растерянно разворачивается.

— Можно тебя?

Уводит её из кухни.

— Злата Романовна, что желаете на ужин? — отмирает повар.

— На Ваше усмотрение, — сдержанно улыбаюсь, пытаясь сгладить неприятный момент. — Детям — молочную кашу.

За моей спиной Дэм негромко, но грозно объясняет Наталье, что персонал нанимает и увольняет в этом доме только он.