Я – телохранитель
Шрифт:
– Ах, да, вы ведь у нас – телохранитель… Правая рука должна быть свободна, да? Мало ли что? – В голосе ее была издевка, которую она даже не пыталась скрыть.
Взяла сумку и понесла ее к поезду, всем своим видом демонстрируя, как ей нелегко. Отец смотрел ей вслед осуждающе. Похоже, они не очень-то ладили друг с другом. Конфликт поколений? Отцы и дети?
– Переходный возраст у нее несколько затянулся, – вполголоса сказал он, будто извиняясь за свою непутевую дочь. – Я все жду, когда же она, наконец, повзрослеет…
Как жалки на вид бывают родители, когда у них не клеится с детьми. Они
Вагон СВ.
– Боится самолетов, – шепнул Алтунин телохранителю.
Это он объяснял, почему Анатолию предстоит провести трое суток в поезде вместо того, чтобы то же самое расстояние за три часа покрыть на самолете.
Проводница проверила билеты. Строгое лицо, губы поджаты. Серьезная тетка. Китайгородцев любил путешествовать с такими. У них в вагоне, как правило, порядок. Ехать можно спокойно – минимум проблем, легко работать…
– Седьмое и восьмое места, – буркнула проводница. – Кто провожающий?
– Я, – с готовностью отозвался отец Риты.
– Недолго, хорошо? Через десять минут – отправление.
– Да-да, конечно.
Двухместное купе. Анатолий остался в коридоре, давая возможность отцу побыть с дочерью, но Алтунин в купе надолго не задержался и вышел уже через пару минут. Не получалось у него, похоже, дружбы с дочуркой. С женой – в разводе и с дочерью контакта нет… Расстроился, кажется. Китайгородцев вежливо сделал вид, что не замечает его состояния.
– Присмотрите за ней, пожалуйста, – попросил Алтунин, не глядя в глаза Анатолию.
– Да, разумеется.
– Счастливого пути.
– Спасибо.
Бизнесмен сунул телохранителю ладонь для прощания, небрежно потрепал его по плечу – и вышел из вагона. На платформе он тоже не задержался – ушел, не дожидаясь, пока отправится поезд.
Китайгородцев зашел в купе. Сумки были составлены рядком на полу. Он взял ближайшую, чтобы поставить ее наверх, на полку, но был остановлен Ритой.
– Поставьте на место, – сказала она негромко, глядя в окно, за которым уже поплыла прочь платформа Казанского вокзала. – Там есть вещи, которые мне скоро понадобятся.
«С этой девочкой будет трудно», – подумал Анатолий.
Телохранитель Китайгородцев:
«Замок двери – исправен… Язычок страхующего запора – исправен… Окна – без повреждений… Штора окна – исправна… Под обеими полками – стенки рундуков, общие со смежными купе; не повреждены… Все лампы в рабочем состоянии… Заполняемость вагона – процентов пятьдесят… Публика обычная… Во втором купе два мужика уже начали отмечать отъезд из Москвы… Бутылка коньяка, бутылка водки, а они сели уже нетрезвые… Нож у них на столе… Лезвие ножа – сантиметров десять… И хорошая сталь… Дверь купе открылась… Кавказец… Выглянул и спрятался… Вряд ли что-то серьезное… Наверное, просто хочет избежать встречи с транспортной милицией… Какое у него купе? Седьмое… Вообще, за ним тоже придется присмотреть… Кавказцы любят знакомиться с девушками… Проводница…»
– Вы чай будете носить?
– Буду. Примерно через полчаса.
– А вам как лучше – когда много чая заказывают? Или когда поменьше?
– Когда много, – улыбнулась.
– Тогда нам – много. Мы много чаю будем пить. С вами сразу расплатиться?
– Нет, потом.
– Хорошо. Я вас спросить хотел. Транспортная милиция сопровождает состав?
– А что случилось?
– Ничего. Мне нужно знать номер вагона, в котором они едут. Вот мое удостоверение.
Вчиталась, махнула рукой:
– Восьмой вагон.
– Спасибо. На всякий случай – как вас зовут?
– Да пожалуйста. А зовут Катей.
«Восьмой вагон? Следующий – вагон-ресторан, а дальше – уже восьмой… Рабочийтамбур… Никого… Так, теперь – нерабочийтамбур… Ого, те двое из второго купе уже здесь курят? Чтобы дойти до кондиции, им понадобится минут тридцать или сорок – этосамое большее… Потом могут возникнуть проблемы… Нож… Лезвие – десять сантиметров… Нож нам не нужен…»
Прошел во второе купе. Там никого не было, дверь оказалась открыта. Нож лежал на столе. Взял его, вышел в рабочий тамбур, открыл дверь, ведущую в следующий вагон, и выбросил нож на рельсы.
Девчонка, похоже, тяготилась присутствием Китайгородцева. Смотрела за окно с хмурым видом, а там уже и не видно было ничего, только изредка в стылой тьме вспыхивали неяркие огоньки чужих окон и тут же уносились прочь. И лишь когда Анатолий снял пиджак, под которым обнаружилась плечевая кобура с пистолетом, Рита проявила интерес.
– Настоящий? – спросила она.
– Настоящий.
– Как называется? «Кольт»? – других она и не знала, наверное.
– «ИЖ».
– Как?
– «ИЖ-71». Гражданский вариант милицейского «Макарова».
– Отечественный, что ли?
– Да.
– И он стреляет настоящими патронами?
– Верно.
– И из него можно убить?
– Запросто.
– Ого! – сказала Рита уважительно. – И что – если на меня кто-то нападет, вы будете в него стрелять?
– Никто на вас не нападет…
– Ну а если, вдруг?! Неужели будете стрелять?
– Буду.
– А раньше?
– Что?
– Раньше в кого-нибудь приходилось стрелять?
– Ну.
– О! – округлила глаза Рита, и в ее взгляде вдруг проявилось восторженное оцепенение, обычно присущее детям, слушающим страшную, но увлекательную сказку. – И вы его убили?
– Нет.
– Ранили?
– Нет.
– Почему? Не попали?
– Я в воздух стрелял, – мягко сказал Китайгородцев, глядя Рите в глаза лживым взглядом взрослого человека, заведомо говорящего ребенку неправду, – тот ведь еще маленький, и не нужно ему пока знать о неприглядной изнанке жизни…