Я – телохранитель
Шрифт:
– Давай за нашу работу! – предложил тост Андрей Ильич. – Чтоб она была поспокойнее да поприятнее. Хотя…
Вздохнул, выпил, закусил, только потом продолжил свою мысль:
– Скоро беспокойные деньки начнутся. Гости съедутся.
– Тапаевские?
– Ага. Полтинник нашему Генриху Эдуардовичу. А его Анютке – двадцать. Ты представляешь? Сплошные круглые даты.
– Да, праздник не рядовой, – признал Анатолий. – Гостей много будет?
– Немного. Человек пять-семь. Только самые близкие родственники.
Китайгородцев посмотрел на – собеседника долгим
– Людей мало, а суеты все равно будет много, – вздохнул Богданов. – Не привык я – чтоб мельтешение. Привык, чтоб по-тихому. Без суеты и спешки.
– Тут мало кто появляется? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Анатолий.
– Ага. Не любим мы тут чужих. Одно беспокойство от них только.
Телохранитель подлил еще водки Андрею Ильичу.
– А как вообще обстановка вокруг Тапаева? – спросил он, придавая голосу выражение деловитой будничности.
– Нормальная обстановка… Ну, давай за тебя? – предложил Богданов и выпил. Начальник службы безопасности уже выглядел захмелевшим.
– Угроз не было? – прямо спросил Китайгородцев.
Богданов поперхнулся огурцом.
– К-каких угроз? – посмотрел внимательно.
– Я про Тапаева спрашиваю.
– Нет. Не было.
«Кажется, коснулись неприятной темы», – подумал Китайгородцев и продолжил: – Тут такое дело… У меня все-таки эта девчонка под присмотром. Я за нее отвечаю. И мне надо быть в курсе того, что вокруг происходит. Я оперативную обстановку должен знать как свои пять пальцев.
– Значит, так! – с хмурым видом произнес его собеседник и склонился вперед, упершись грудью в столешницу. – Оперативная обстановка спокойная, потому что находится под постоянным контролем Богданова Андрея Ильича!
Он стукнул кулаком по столешнице. Звякнули в тарелках вилки.
– И если кто-то попытается… Ну хотя бы только замыслит… Мы того порвем на куски к едреной фене! – Он слишком сильно подался вперед и потому вдруг увидел содержимое эмалированной кружки Китайгородцева.
– Ты что же это! – опешил Богданов, неприятно удивленный нечаянно сделанным им открытием. – Ты не пил, что ли?
– Я на работе не пью, – развел руками Анатолий. – Вы уж извините.
– Брат у нее – ужасный, – сказала Рита. – Просто мерзкий тип.
Она только пять минут назад пришла от подружки и сидела сейчас в кресле перед своим телохранителем: поза расслабленная, глаза блестят, щеки пунцовые. Анатолий понял, что там, в хозяйском особняке, девчонки баловались не одним только чайком…
– А что такое с братом? – спросил Китайгородцев, обозначая лишь дежурный и неискренний интерес к ее словам.
На самом деле братец Анютки его интересовал по-настоящему. В тех бумагах, которые ему еще в Москве давал почитать Хамза, Роман Тапаев характеризовался как наркоман.
– Наглец, – кратко описала родственника своей подруги Рита. – Вошел к нам в комнату, сел напротив меня, ноги положил на журнальный столик. Мне показалось, что он
– Почему?
– Не знаю, – она пожала плечами.
«Наркотическое опьянение? Вполне возможно. Просто ей никогда прежде не доводилось встречаться с подобным, и она не обратила внимание на симптомы – только на общее состояние…»
– Мы ушли, – сказала Рита. – А он даже не шелохнулся. Наверное, заснул.
– Что говорит Аня?
– О чем?
– Ни о «чем», а о «ком»… О своем брате она что говорит?
– Ничего. Кажется, собственный братец – это неприятная тема для нее.
– В доме много людей?
– Нет. Там вообще пустынно. Даже не по себе немного. Дом большой, а никого нет. Я видела только двоих парней.
– Охрана?
– Наверное.
– А как вам Анин папа?
– Никак.
– То есть? – вопросительно приподнял бровь Китайгородцев.
– Я не видела его.
– Но он был в доме?
– Я так поняла, что – да. Но за весь день не появился ни разу.
Ночью за окном залаяли собаки. Анатолий, не зажигая света, приблизился к окну. И увидел, что к дому подъехал легковой автомобиль. Свет фар упирался в ослепительно белые сугробы. Первым из машины вышел Богданов. Китайгородцев узнал его по светлой дубленке и неловкой походке человека, всей остальной обуви предпочитающего валенки. Потом из машины вышла женщина. И еще один мужчина – тот, который вел машину. Из багажника достали сумки. Телохранитель понял, что гости Тапаева начали прибывать… Вошли в дом. Неясный шум, приглушенные голоса. И только через полчаса все стихло. В окно Анатолий видел, как уходил из дома Андрей Ильич. Скрипел снег. Полная луна заливала все вокруг неживым, призрачным светом. Залаяли, но вскоре смолкли собаки. И снова наступила тишина.
…Утром Китайгородцев столкнулся со вновь прибывшими в коридоре первого этажа. Мужчина и женщина. Похоже, что супруги. Вежливо с ними поздоровался. Они ответили ему – но скованно, как будто пребывали в напряжении. Или он лично был им несимпатичен. Его это удивило – но вида не подал.
Рита ушла к подруге. Приблизительно через час появился Богданов. Увидел Анатолия, хмыкнул, поинтересовался:
– Как служба?
– Нормально.
– Ну давай, бди, – напутствовал его Андрей Ильич.
Прибывшая ночью женщина ушла с ним. Мужчина остался. Вышел к своей машине, поднял капот и стал возиться над ним, не обращая внимания на мороз. Номера у машины были не местные, как отметил про себя Китайгородцев.
Парень из охраны принес завтрак: для Анатолия и для того мужчины, который приехал на машине. Пока парень выставлял на стол завтрак, телохранитель успел кое о чем его расспросить.
– Ты из охраны?
– Да.
– Слушай, собаки спать мешают.
– Мы привыкли.
– Давно вы собак держите?
– С прошлого года.
– А раньше без них обходились?
– Да.
– Что такого случилось, что пришлось их завести?
– Нашего одного убили.
– Кого?
– Охранника.