Я тоже её люблю
Шрифт:
В спальню входит сестра. Держа в руках стакан воды, Яна просит меня оставить их с мамой наедине. Я до последнего возражаю, пока мама не просит меня о том же самом.
Нехотя поднявшись с кровати, медленно плетусь к выходу. И напоследок оборачиваюсь. Встретившись взглядом с сестрой, смотрю на неё как на врага народа, предательницу! Гадина какая… Жизнь себе испортила идиотка. Её ребёнок никогда не станет Батуриным, потому что Тагир этого не позволит! А мелкая дрянь редкостная тупица, раз наивно полагает, что залезть к Батурину в трусы — равно выйти за него замуж. Ха! Такого
Брожу по дому, не зная, куда деть свои эмоции. Хочется крушить всё вокруг, топать ногами как маленькая пятилетняя девочка и как в детстве кричать: “Я так не играю. Всё”. А вот и не всё… Потому что игра только начинается. Понятие не имею, чем всё закончится, да и мне уже всё равно.
Теперь и у меня перед Батуриным есть весомый аргумент, который заставит его держаться на расстоянии. Тагир, возможно, попытается избавиться от ребёнка, но я из кожи вон вылезу, чтобы ребёнок родился. В суд подадим о признании отцовства. Сомневаюсь, что выиграем дело, но репутацию Батурину испортим. Он вряд ли захочет такого позора, а значит, отныне будет играть по моим правилам!
***
Утром просыпаюсь от дикого ора, доносящегося из коридора. Оторвав голову от подушки, только успеваю подумать о том, какой был классный сон, в котором я выхожу замуж за Егора, как в спальне распахивается дверь и в комнате появляется отец. Красный как помидор, потому злой до чёртиков.
Спросонья с трудом понимаю, что происходит. Но когда вижу за спиной отца взволнованную мать, детали пазла складываются в цельную картинку.
Что ж… Так даже к лучшему. Видимо, бог решил помиловать меня грешную и избавить от золотых оков Батурина.
— Почему ты ни о чём мне сказала? — рычит отец, приближаясь ко мне размашистым шагом.
Приподнявшись, пячусь к спинке кровати. Потому что такого разъярённого отца я даже не видела, когда в день сватовства отказалась выходить замуж за Батурина.
— Почему вы с матерью молчали столько лет? Да что ж вы за люди-то такие? — отец устрашающе нависает сверху, а я смотрю на него снизу вверх и чувствую, как язык прилипает к нёбу.
— Тимур, — мама подходит к отцу со спины и осторожно касается его плеча, — ты был после инфаркта. А мы с дочерью не хотели тебя расстраивать. Тагир помог всё решить.
Обернувшись, отец грозно рычит на мать со словами: “Молчи, женщина”. И переключает внимание на меня. Присев на кровать, растирает ладонью лицо. И устало вздыхает.
— Дочь, ну почему ты мне ничего не сказала? Ладно, допустим, вам с матерью было страшно поначалу. Но за десять лет можно же было как-то найти момент, чтобы пожаловаться родному отцу? Неужели, ты думаешь, я бы позволил любимой дочери мучиться в ненавистном браке? А, Юль? Ну чего молчишь, дочь?
Беру небольшую паузу, чтобы обдумать ответ. Как сказать отцу, что Тагир меня запугал. Он мне психику сломал за эти десять лет. Я боялась обо всём вспоминать, не то чтобы говорить.
— Пап, ты же сам хотел породниться с Батуриными. Вот, считай, всё было по планам.
— Да какие, к чёрту, планы? — бурчит отец и неожиданно обнимает меня за плечи, целует в макушку, прямо как в детстве: — Ты же моя доченька. Твоё счастье превыше всего. Я это ещё тогда понял, когда ты сбежала из дома к своему преподавателю. Вспомни, разве я запрещал вам вместе жить? Разве сказал тебе “нет”, когда ты пришла домой и заявила, что у тебя будет свадьба с твоим женихом? Неужели честь нашей семьи ты поставила превыше своего счастья, доченька? Зачем же ты страдала столько лет, глупая? И ребёнка потеряла на восьмом месяце беременности. А я ведь только сегодня узнал, от твоей мамы, что ты беременна была не от Тагира…
Отец замолкает. И я чувствую, как он сдерживается — мужчины не плачут, ведь так? А я не мужчина. Я плачу. Прижавшись к мощной груди отца, реву громко, не заботясь о том, как сейчас выгляжу со стороны.
— Всё… Всё теперь будет хорошо, — выдыхает над моей макушкой отец, — и к Батурину ты больше не вернёшься. Только через мой труп. Я не дам тебя в обиду, моя девочка.
— А что будет с мамой, пап? Если Тагир попытается поднять то старое дело, то маму посадят в тюрьму?
— Никто никого не посадит. Я ещё со всем этим разберусь.
***
Больше 10 лет назад (Юля)
После пар в универе бегу с Риткой в торговый центр, чтобы докупить нехватающие для свадьбы аксессуары. Мы с Егором решили, что этот день будет только нашим — даже гостей не позвали, кроме свидетелей. Мои родители, конечно же, в курсе предстоящей свадьбы. И отец даже поначалу злился за то, что не будет помпезного праздника на несколько сотен гостей. Но я смогла его убедить в обратном. Егор и я — люди из разных социальных слоёв. Его гостям не будет комфортно на фоне всего этого антуража, к которому я привыкла с детства. Потому что я Сабирова Юля, дочка мэра столицы, успешного политика, а Егор из самой обычной семьи, родился и рос в глубинке нашей страны, да я даже в той области никогда не была, откуда он родом.
— Как тебе этот пеньюар с перьями? — хихикает Ритка, прикладывая к своему телу очень смешной пеньюар из полупрозрачной ткани.
— Ой, нет, Рит, — смеюсь в ответ, — боюсь, в брачную ночь Егор умрёт от смеха и не выполнит свой супружеский долг.
Перекидываемся с Риткой ещё парочкой шуток и подходим к следующему стеллажу.
В сумке трезвонит мобильный. И я вынужденно отвлекаюсь. А на том конце провода слышатся громкие всхлипывания и завывания — ничего не разобрать.
— Мамочка, да что случилось-то? Ты можешь успокоиться и сказать нормально? — прошу я.
— Я… — всхлипывает мать и я терпеливо жду, пока она возьмёт себя в руки и продолжит говорить более-менее внятно: — сбила человека.
— В смысле?
— Я сбила человека на пешеходном переходе, когда он переходил дорогу на зелёный цвет светофора. Я убийца, Юль…
Остолбенев, чувствую, как по спине липкой струйкой скатывается ледяной пот. И немного погодя прошу маму повторить.
— Где ты сейчас, мам? Я приеду, — жестом показываю Ритке, что мне срочно нужно уйти, и выбегаю из магазина нижнего белья. — Никуда не уезжай. Я скоро буду!