Я, ты, он и телефон
Шрифт:
Я залпом осушил свой бокал.
Все выпили молча, недоумевая и теряясь в догадках, а потом опять загалдели совершенно о другом.
Я вышел в коридор, набрал номер и долго-долго ждал. Трубка молчала. «Вот тебе и стрелочник, — подумал я. — Она не теряется. Где-то встречает Новый год. Впрочем, что же здесь удивительного?»
Я звонил еще и еще. Я звонил ей в час ночи и хотел поздравить с Новым годом по московскому времени. Я позвонил еще через час, хотел поздравить ее с пражским Новым годом, еще через час — не знаю уже по какому
— Поздравляю вас с Атлантическим Новым годом.
Она, наверное, не поняла, и я не стал объяснять.
— А, это вы? Я только что пришла.
— Знаю. Я звонил вам целую ночь.
— Я была у подружки.
— Это неважно, — сказал я. — В новом году я хочу сделать вам важное признание. Я безумно люблю вас.
— Вот как! — она засмеялась. — Приятный сюрприз в первые же часы нового года.
— Вы мое сокровище, солнышко, золотко, я не знаю, какие слова надо говорить в таких случаях, но я люблю вас, как никогда никого не любил, я знаю — это нелепо, глупо, я даже не видел вас, но тем не менее это так. Я не мыслю своей жизни без вас.
— Без моего телефона, — сказала она. — Вы знаете, если даже знаешь, что эти слова просто блажь, все равно их приятно слышать.
В первый раз нашему разговору не аккомпанировали гаммы — уже наступало утро, — и, так как я когда-то учился музыке, мне в голову пришло сравнение: хроматическая гамма жизни — чередование белых и черных клавишей, дней и ночей, хороших, светлых дней и плохих, мрачных дней.
— Когда же я увижу вас? Впрочем, вы правы: о прекрасная форма любви — контакты по телефонным проводам. Прекрасная связь.
— Односторонняя, — сказала она. — Я в том смысле, что вы мне можете звонить, я вам нет.
— Да, поэтому я все же должен вас видеть. Скажите где вы живете? Я сейчас же примчусь к вам.
— Прошу вас, — сказала она, и я почувствовал в ее голосе боль, — не отнимайте у меня эту радость. Если вы будете делать мне такие предложения, которых, поверьте, я наслышалась уже от очень многих, то мы и с вами перестанем общаться, — и добавила после паузы: — Я к вам очень привязалась. Вы первый человек, которому я говорю эти слова после гибели мужа.
Третьего января я пошел на новую работу. Весь день на новой работе я редактировал большой материал, а к концу секретарь редакции сказал мне, чтобы я отнес рукопись машинистке и чтобы она обязательно отпечатала его к утру. У входа в канцелярию висел большой список телефонов сотрудников редакции. Я как-то машинально просматривал телефоны сотрудников, вдруг вздрогнул, увидев номер, как будто увидел знакомое лицо в незнакомой толпе.
— Кто такая Велизаде? — спросил я у секретаря.
— Это наша машинистка. Вы только что ей дали материал. А что?
Я посмотрел в окно и увидел: машинистка с карими глазами спускалась по лестнице. Тук, тук, тук — стучали ее каблуки; я знал, что у нее туфли 35-го размера.
Это было как в сказке. Случай свел нас в одном учреждении, и она пока не знала об этом. Сейчас, когда она отстукивает на своей машинке огромный материал, она не знает, что я — это я, что ли?..
Я не мог сдержаться: спешил сообщить ей эту новость — звонил из автоматов впервые в эти ранние вечерние часы, но телефон молчал. «Ничего, — подумал я, — позвоню в обычное время, и это тоже будет сюрпризом».
Ночью позвонил ей.
— Здравствуйте, Я звонил вам два часа тому назад.
— Что же в такую рань? Я была у подружки. У меня большая работа, и я работала у нее.
— Какая же такая работа? — как можно более «лукавым» голосом спросил я.
— Да вот — взяла работу на дом. Поручение нашего нового начальника.
— Новый начальник?
— Да, сегодня у нас появился новый заведующий отделом.
— И какой же он? — спросил я, еле скрывая смех.
— Да так, мне он не понравился. Надменный какой-то. Правда, по первому впечатлению трудно судить.
Я обомлел. Этот вариант мне не приходил в голову.
— А чем он вам не понравился?
— Да ерунда, первое впечатление всегда обманчиво. Может, он и хороший. Во всяком случае, держится с таким достоинством! Высокий, статный, лицо красивое, но очень надменное. И такой гонор! Разговаривает таким, знаете, руководящим тоном: «Отпечатайте к утру!»
В первый раз она проговорилась о своей профессии. Но я не стал расспрашивать — я знал больше того, что она могла рассказать.
— А как у вас дела? Устроились на новую работу куда-нибудь?
У меня и в мыслях не было заводить с ней что-то вроде игры, но в тот момент какой-то внутренний тормоз пришел в движение, и я сказал:
— Нет. Знаете, я передумал: решил остаться на старом месте.
А утром я впервые увидел мою Медину. Я видел ее и вчера, но вчера это лицо было одним из многих — по-своему привлекательное, милое, но ничем особенным не выдающееся, обыкновенное лицо, может быть, даже и красивое, но какой-то неяркой, блеклой красотой.
Теперь, перебирая странички отпечатанной на машинке статьи, я украдкой разглядывал Медину, пытаясь найти гармонию между ее зримой сущностью, такой незнакомой и чуждой для меня, и ее таким близким и родным телефонным «я».
Я был обходителен и чуток с ней, предельно внимателен и любезен, и во мне взяло верх любопытство: отметит ли она эту перемену?
Чтобы узнать это, мне надо было дождаться часа нашего вечернего телефонного свидания.
— Вот, я же говорила вам, по первому впечатлению нельзя судить. Он, оказывается, такой милый. Душевный человек. Просто душка.
— Не спешите судить и по второму впечатлению, оно тоже может обмануть.
— Нет, нет, вчера просто я не могла даже разглядеть его глаза. Зато сегодня разглядела.