Я убью тебя, милый
Шрифт:
— Брось говорить глупости! Главное, что ты на свободе. Поехали.
— Куда? — испуганно спросила я.
— Ко мне домой. Я познакомлю тебя со своим папиком.
— А удобно?
— Еще бы! Он тебя из колонии вытащил. Я ему все уши прожужжала. Теперь он хочет на тебя посмотреть.
Танька завела мотор, и машина плавно тронулась с места. Я оглянулась и с грустью посмотрела на ворота колонии. По щекам побежали слезы.
— Ты что, подруга, реветь, что ли, собралась?
— Да так, просто…
Ничего, у меня тоже
— Не знаю. Наверное, зона научила меня молчать. Все время боюсь сказать что-то лишнее. Эта чертова колония словно испытывала нас на прочность. Мы с тобой все-таки не сломались, не упали лицом в грязь, многие не могут подняться на воле. Даже не верится, что сегодня я смогу спокойно уснуть. В бараке я постоянно держала ухо востро, чтобы не случилось беды.
Танька протянула мне длинную сигарету с ментолом и улыбнулась:
— Давай, Дашка, отучайся папиросы курить. Не солидно как-то. Я быстро от них отвыкла, даже сама не ожидала.
До Москвы оставалось километров десять. Я с трудом сдерживала слезы.
— Прости, Танька, прямо не знаю, что со мной такое. Кажется, что сейчас проснусь и увижу этот жуткий барак с тусклым, портящим зрение светом, эти сырые стены, покрытые грибком, эти железные койки и этих гадких баб, диктующих свои законы.
— Я тебя понимаю. — Танька достала из бар дачка маленькую сумочку и остановила машину у придорожного кафе. — Пойдем выпьешь что-нибудь — легче станет. Я тоже дура, не догадалась с собой бутылку прихватить. Хотела и забыла.
Мы зашли в кафе. Танька заказала для меня двойную порцию виски со льдом, а себе взяла стакан апельсинового сока.
— Мне нельзя, я за рулем, — улыбнулась она. — Я потом наверстаю.
Народу в кафе было довольно много. Веселая компания в углу праздновала чей-то день рождения. Вскоре шум заметно поутих, и я почувствовала на себе заинтересованные взгляды.
— Послушай, Танька, что они так на меня уставились? — занервничала я. — Я что, плохо одета? У меня телогрейка новая. Мне все бабы завидовали. Теплая, удобная. Я ее у Вальки за пачку чая выменяла. Платок тоже почти новый. Наверное, все дело в полукедах. Они уже старые. Я хотела казенные войлочные ботиночки прихватить, но не дали. Сказали, не положено. Заставили сдать. Мне даже жалко стало. Ведь ботинки хорошие, самое главное, что теплые. Но на воле в них, пожалуй, неудобно ходить.
— Ну, Дашка, ты даешь! — рассмеялась Танька. — Правда, я и сама только недавно адаптировалась. Сегодня мы с тобой все это дерьмо, пропахшее колонией, сожжем в камине. На воле нужно ходить в приличных шмотках.
— Телогрейку жалко. Ведь новая совсем.
— Дашка, ты что, доярка, что ли, в телогрейке ходить. В ней только на ферме работать!
— Может, ты и права. Я пока плохо соображаю. Мне кажется, что я в колонии всю жизнь просидела.
Допив виски, я потянула Таньку за рукав и тихо прошептала:
— Танюха, поехали. Уставились, словно девушку в телогрейке никогда не видели.
Мы сели в машину и дружно расхохотались. Я достала папиросу, помяла ее и жадно закурила.
— Ей-богу отвыкну, — улыбнулась я Таньке, — но только со временем. Сразу не могу. Знаешь, чего очень хочется?
— Чего?
— Крепкого чая.
— Приедем, будет тебе чай.
— С печеньем и конфетами, — мечтательно произнесла я.
— И с печеньем, и с конфетами, и даже с настоящим огромным тортом. Таким большим, что ты такого никогда не видела. Скоро доберемся. Мы живем за городом в коттедже.
Примерно через полчаса мы подъехали к огромному коттеджу, напоминавшему средневековый замок с резными башенками. Замок был обнесен высоким забором с видеокамерами по углам.
— Танька, и ты в этом дворце живешь? — присвистнула я.
— Живу. Правда, у меня есть еще пятикомнатная квартира на Тверской. Ее нам с мужем подарил папик в день свадьбы. Но здесь мне нравится больше. Тут тишина, сосны, чистый воздух. А там постоянная загазованность, шум. Окна мой не мой — все равно черные.
— Ну, ты даешь! Я таких замков никогда и не видела.
Тебе всегда будут рады в этом коттедже, — погладила меня по плечу Танька. — Ведь ты моя подруга. Ты когда-нибудь видела решетку, управляемую фотоэлементами? — спросила она меня.
— Нет, — замотала я головой.
— Ну, так смотри.
Мы въехали во двор. К машине подошли бритоголовые мордовороты в форме охранников. Не обращая на меня внимания, они обратились к Таньке:
— Ты сегодня куда-нибудь еще поедешь или нет?
— Нет, — ответила она.
— Машину можно загонять в гараж?
— Загоняйте. — Танька открыла дверцу и подмигнула мне. — Ну что, подруга, выходи!
Один из мордоворотов неожиданно произнес:
— С возвращением вас, Даша.
— Спасибо, — смутилась я.
Надо же! Обычно такие лбы никогда не относились ко мне по-человечески. В стриптиз-баре, где я работала, они часто напивались, матерились, устраивали дебоши, засовывали смятые купюры мне в трусики, делая непристойные предложения, а тут смотрят на меня с уважением и поздравляют с возвращением. Чудно как-то, непривычно…