Я умер вчера
Шрифт:
– Нет, кофе – это было бы замечательно.
– Отлично, отлично, я почему-то так и думал, что вы пьете именно кофе. Много кофе. Я угадал?
– Угадали, – удивленно ответила она. – А еще что-нибудь угадайте.
– Анастасия Павловна, я не волшебник…
– Вы только учитесь? – подала Настя реплику из «Золушки».
– Ага. Я – кинопродюсер, сделавший два десятка детективов. Вам это о чем-нибудь говорит?
– Только о том, что о сыщиках вы знаете все.
– Правильно. Когда-то в прошлом я был кинодраматургом и сам, вот этой самой головой, – он картинно схватился за волосы и стал тянуть кудри в разные стороны, – придумывал образы
Дорогань усадил Настю в просторной гостиной и отправился на кухню варить кофе, не прерывая своего монолога. Справедливости ради надо заметить, что голос при этом ему повышать почти не приходилось, поскольку двери между гостиной и кухней не было, пространство через широкий арочный проем плавно перетекало из одного помещения в другое.
– Так вот, мне всегда говорили, что мои сыщики в разных фильмах похожи друг на друга, как родные братья, а я отвечал, что именно так вижу. Знаете эту присказку из мира творческой интеллигенции? «Я так вижу!» И спорить с этим бесполезно. Потом-то, когда я перестал писать сценарии и занялся производством фильмов, мне пришлось сталкиваться с работниками милиции куда чаще, чем раньше, и я увидел, что далеко не все пьют кофе, некоторые его вообще терпеть не могут, и некурящих среди них почти половина, но все равно держался обеими руками за придуманный когда-то образ. Не поверите, но я радуюсь, как ребенок, когда вижу сыщика, похожего на того, которого я когда-то придумал. Ну сделайте мне приятное, скажите, что вы курите, и я буду совершенно счастлив.
– Скажу, – громко ответила Настя, – если пепельницу дадите. Дорогань высунулся из кухни и театрально взмахнул рукой.
– Я вас совсем не знаю, но я вас уже обожаю. Пепельницы стоят на подоконнике, берите любую. Кофе сейчас будет.
Через несколько минут он принес в комнату поднос с туркой и двумя маленькими керамическими чашечками.
– Прошу вас. Так о чем мы будем говорить, Анастасия Павловна?
– Вы же сказали, что догадываетесь, по какому поводу я к вам пришла.
Настя осторожно налила себе кофе, боясь капнуть на гладкую поверхность деревянного столика. С наливанием жидкостей у нее всегда были проблемы, и в гостях она панически боялась испортить чужую мебель или испачкать скатерть.
– А я пытаюсь усилить драматургию сцены. Вот мы с вами сейчас начнем препираться, выясняя, о чем я догадывался и что имели в виду вы, будем ставить друг другу психологические ловушки – все по законам жанра. Иначе получается пресно и скучно.
Она с любопытством взглянула на продюсера. Дорогань ей неожиданно понравился своей открытостью и непосредственностью, хотя обычно ребячливые взрослые люди ее раздражали.
– Нет, Всеволод Семенович, драматургию сцены мы с вами выстраивать не будем. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Уланове.
– А что, вы его подозреваете в убийстве?
На лице продюсера было написано такое неподдельное изумление, что Настя не выдержала и рассмеялась.
– В каком убийстве?
– В убийстве его сотрудников. У него же погибли два сотрудника, директор программы и, кажется, корреспондент. По телевизору сообщали, я слышал.
– А разве вы можете что-нибудь рассказать по этому поводу?
– Вообще-то нет.
– Ну вот видите. Поэтому расскажите лучше мне об Уланове. Как вы с ним познакомились, как попали в программу, как он себя вел, как выглядел, какое впечатление
– Погодите, погодите, – Дорогань наморщил лоб и смешно засопел, – а какое это имеет отношение к убийству, если вы его не подозреваете?
– Всеволод Семенович, вы нарушаете законы жанра, – мягко заметила Настя.
– А, ну да, верно, вопросы задаете вы, а мы, простые смертные, на них только отвечаем. Нет, все-таки признайтесь, ведь вам намного легче разговаривать с человеком, который знает законы жанра, правда?
– Легче, – согласилась Настя, – но только в том случае, если этот человек их не нарушает.
– Ух, какая вы! Ладно. Значит, так. В программу меня пригласили в связи со съемками российско-финского фильма о международной мафии. Мне позвонил Витя Андреев, представился директором программы «Лицо без грима», сказал, что они хотели бы сделать материал со мной. Я, естественно, согласился.
– Почему «естественно»?
– Ну а как же! Картине нужна реклама. Мы снимаем на шестнадцатимиллиметровой пленке… Вы понимаете, что это означает?
– Нет. А что это означает?
– Это означает, что картина никогда не будет показана на большом экране. Для кинопроката она не годится, там нужна пленка в тридцать пять миллиметров. Телевидение к нашему проекту тоже интереса пока не проявляет, так что реализация пойдет только через видеопрокат. Спрос на кассету нужно готовить заранее, иначе мы прогорим. Короче, я согласился, и Андреев сказал, что ко мне подъедет корреспондент Оксана Бондаренко.
– И когда это произошло?
– Когда произошло… – Дорогань задумчиво поднес к губам чашечку, сделал аккуратный глоток. – Давно, знаете ли, где-то в начале марта. Оксана приехала и очень долго со мной разговаривала.
– О чем?
– Да обо всем! Когда родился, когда крестился, когда женился, где учился, какие отметки получал… Все в таком духе. Я еще пошутил, помню, что она как будто мою биографию в трех томах писать собирается. Расспрашивала о любимых книгах и фильмах, о друзьях, о том, какие газеты читаю, что думаю о политической ситуации. Часа три у меня съела. Потом попросила подобрать фотографии разных периодов жизни и взяла у меня кассеты с несколькими фильмами, которые я сделал за последние годы. Договорились, что она их внимательно посмотрит, потом посмотрит ведущий, а потом мы еще раз встретимся, поговорим уже более предметно о моей кинопродукции и сделаем подсъемку.
– А дальше что было?
– А дальше она снова позвонила уже в конце марта и попросила разрешения приехать вместе с оператором. Они приехали, сняли фотографии, которые я им отобрал, поснимали меня дома, в гараже, возле машины, с сыном и женой. Еще часа три разговаривали о моих фильмах, о проблемах кинопроизводства, о конфликтах со съемочными группами, короче, обо всей киношной кухне. Оксана все очень подробно записывала, делала много уточнений, одним словом, произвела на меня впечатление человека серьезного и основательного.
Настя все ждала, когда дело дойдет до Уланова, но, к ее удивлению, пока в рассказе кинопродюсера фигурировала только корреспондент Бондаренко.
– Когда мы закончили, – продолжал Дорогань, – Оксана сказала, что подготовит материал для ведущего и меня пригласят на съемку в ближайшие дни. Однако время шло, меня никто никуда не приглашал, и вдруг позвонили и сказали, что я должен быть в Останкине, потому что передача пойдет в прямом эфире. Я, конечно, слегка напрягся, но поехал. Вот там я и увидел Уланова. В первый и в последний раз.