Я уже барон
Шрифт:
— Хех, а силенок то хватит, сломать решетку? — хмыкнул охранник, но уже не так уверенно. — Сидишь ты за нападение на офицера при исполнении, и походу еще долго будет сидеть!
— Хочешь проверить? — Я не спеша встал, отряхнулся и двинулся к двери.
— Стой, где стоишь! — вдруг спохватился он. Ага, понял, что лучше не испытывать судьбу. — Сейчас сообщу.
А ведь я мог украсть у него ключи от камеры через Болванчика, а то и снять дверь с петель. Вовремя одумался!
— Тут закон
— Трофим, не вешай нос! К вечеру мы с тобой еще посидим в баре. Есть тут одно заведение неподалеку, — улыбнулся я, закидывая печенье в рот.
— А ты смешной, Михаил, наивный…
— Может и наивный, но это не повод не пить хорошее пиво.
Через несколько минут появились трое вертухаев и отвели меня в допросную, где заставили просидеть целый час, пока меня не соизволят посетить мои следаки.
Видок у обоих был не самый свежий. Синяки под глазами, раздраженный вид, дергающиеся глаза…
— Доброе утро, — улыбнулся я, наблюдая за их поведением. — Как поспали? Нашли доказательства? Или еще чего потеряли?
— Ах ты тварь! — зарычал Игнат. — Где деньги?
— Так сразу? Даже камеру не выключите? — удивился я, разведя руками. — Не имею ни малейшего понятия о чем вы. Никаких пухлых конвертов не видел, ничего не знаю. Это официальное заявление!
— Мы тебя в тюрьме сгноим! — прошипел Спиридон. Его амплуа хорошего копа мигом испарилось, вывалив всю гниль наружу. — Сунуть на тебя пару висяков и ты вообще не выйдешь!
— Ишь, как заговорили! — хохотнула Лора. — А вены то как надулись.
— Еще раз, где конверты?! — крикнул Игнат. — Скажешь по-хорошему, и отсидишь только годик.
— Как тот бедолага Трофим, к которому вы меня определили? — улыбнулся я, скрестив руки на груди. — Пожалуй, откажусь…
— Спиридон, вызови наряд. Тут буйный попался, да скажи, чтобы прихватили артефактные дубинки, — оскалился толстяк. — Парень решил сопротивляться.
Стоило ли доводить до мордобоя? Им без него не обойтись, но у меня так-то лекции на носу, а я сижу тут и наблюдаю за двумя беспредельщиками.
Ну раз не хотите по-хорошему, будет как всегда.
— Лора, вот теперь камеру можно и отключить, — попросил я, поправляя вибрирующий браслет на руке. Через секунду детальки рассыпались по полу.
Дверь тут же захлопнулась перед носом Спиридона и он немного опешил. Подергав ручку — бесполезно. Болванчик навалился будь здоров.
— Что, заклинило? — ухмыльнулся я. — А теперь, мудаки, вы сядете и послушаете, что я вам скажу.
Надоел мне этот маскарад, да и на камеру приходилось отыгрывать пай мальчика.
— Ты че, паскуда, сказал? — начал опять краснеть толстяк.
— Закрой рот, у тебя сейчас вены на лбу лопнут! — сказал я, не пожалев металла в голосе, и оба сразу заткнулись. — Если не хотите, чтобы конверты с вашими «пальчиками» попали в ненужные руки, сейчас же сядете и выслушаете мои требования.
— Это угроза? — приподняв бровь, спросил Спиридон.
— Воспринимайте, как хотите, — отмахнулся я. Про то, что все это время запись была включена, я конечно умолчал.
Два следователя переглянулись и сели.
— Выкладывай, — кивнул Игнат.
— Я выхожу отсюда через центральный вход, а вы мне машете ручкой, как в фильмах, — прикинул я. — Ваши конверты останутся у меня, чтобы у вас не было соблазна сделать мне какую-нибудь пакость.
— Вот ты тварь… — прорычал Игнат.
Все-таки нервов не хватает. Столько лет проработав в органах, они с напарником настолько привыкли к вседозволенности, что даже перед лицом разоблачения во взяточничестве оба продолжают считать себя неприкосновенными.
Я взял одну деталь Болванчика и подтолкнул Спиридону. Он непонимающе уставился на металлическую детальку.
— Что за хрень… — пробурчал он, схватив ее.
Тут на всю комнату зазвучали голоса Игната и Спиридона. Они обсуждали свои грязные делишки с Фанеровым, организацию моего «отдыха» и прочие гадости.
По мере того, как длилась запись, лица обоих бледнели, выдавая усиленную работу шестеренок в их мозгах. Эти типы начали осознавать, в какую глубокую зад… неприятность вляпались.
Однако пухляш меня удивил. Вырвав из рук Спиридона деталь Болванчика, он бросил ее на пол и начал топтать, а когда у него не вышло, добавил энергии и попробовал сжечь. Без толку — сколько он не пыжился, а запись все повторялась и повторялась. Следователь только напрасно тратил силы и энергию.
— Закончил? — сказал я и для пущего эффекта щелкнул пальцами. Болванчик подскочил и вернулся на запястье. — Теперь, надеюсь, всем понятно, что надо жить дружно…
— Хорошо, уговорил, — пробурчал Спиридон.
— Еще бы! Куда вы денетесь. Только еще кое-что, — почесав подбородок, сказал я. — Трофим… Того мужика, которого вы засадили за решетку из прихоти какого-то благородного гада. Его тоже выпускаете, и мне плевать, на каком основании. И еще попрошу фамилию этого «шалопая», из-за которого он сел.
— Мы не… — замямлил Игнат.
Ох, Как же быстро с них слетела вся спесь. Два взрослых мужика сидели напротив восемнадцатилетнего пацана с опущенными головами, словно провинившиеся дети перед суровым отцом.