Я вернусь через тысячу лет.
Шрифт:
Следующие испытания мы проводили уже близ рудника, на границе разведанных магнетитов. Конечно, здесь Первенцу было легко, потому что в него был вложен отлично заполненный блок местной памяти. Вместе с Натом Первенец за три дня продвинул границу разведанного месторождения на целый километр к западу, и, когда мы улетали, ребята с рудника трясли нам руки и благодарили, потому что, в общем-то, это была их работа, а не наша, и мы им сэкономили три дня.
Свою первую буровую наш Первенец ставил уже близ Нефти, на узкой поляне, прижатой лесом к обрывистому берегу глубокой речки. Кибер делал здесь все осторожно, не спеша,
Однако уже на третий день он стал действовать быстрее, увереннее и на четвертое утро радировал нам, что буровая готова к работе. За три дня Первенец ни разу не вышел на самый край речного обрыва, хотя причудливая линия берега была заложена в блоке местной памяти весьма приблизительно. Первенец самостоятельно уточнял ее с расстояния не меньше пяти метров.
Нат приказал Первенцу включить буровую и исследовать первые два керна. Уже к концу дня мы получили по радио короткий и точный анализ, к которому Нат, взявшийся затем за керны своими руками, не мог добавить ничего существенного.
Когда пробы на буровой были закончены, я попросил Бруно доложить Совету, что теперь нам нужно разрешение на испытания в южных районах.
– А почему ты не хочешь доложить сам? – спросил Бруно.
– Зачем? Ты же член Совета!
– А ты руководитель лаборатории.
– В данном случае это несущественно.
– По-моему, в данном случае несущественно то, что я член Совета.
Бруно почему-то заупрямился, и я не стал настаивать. Может, ему так же, как и мне, неохота иметь дело с Женькой Верховым, который сейчас председательствует? В общем-то, я знал, что Бруно не питает к нему симпатий, хотя мы никогда и не говорили об этом. Я просто решил переждать два дня – последние два дня первого Женькиного председательства в Совете. Не хотелось ни докладывать ему, ни даже просто видеться с ним. Через два дня придет в председательский кабинет архитектор Теодор Вебер, и я все решу с ним.
Вебер, как и обычно, был деловит и немногословен.
– Обсудим, – пообещал он. – Завтра же. Но, если хочешь знать мое мнение, – я не советовал бы лететь с одним кибером. Сделайте хотя бы еще двух – это недолго, эталон уже есть. Зато это избавит вас от вторых испытаний. По трем эталонам сразу можно начинать производство.
Совет был логичным, и мы, шумно посовещавшись в своей тихой лаборатории, в тот же день начали копировать Первенца. Точнее, даже не копировать, а размножать, так как решили делать двух его братьев одновременно, параллельно.
Вечером, уже вернувшись домой, я сообщил Веберу по радиофону о начале этой работы. Глуховатый, спокойный голос как-то даже зазвенел в динамике радиофона, и я понял, что Вебер рад.
– Когда думаете закончить? – поинтересовался он.
– Ориентировочно – две недели. Копировать легче.
– Я очень рад за вас, ребята, – признался Вебер. – Возможно, через две недели ваши испытания пройдут намного спокойнее, чем прошли бы сейчас. Сегодня было сообщение от Марата. Он обещал добрые вести в ближайшие дни.
– Что-нибудь связанное с “данью”? – спросил я.
– Для нас важнее, Александр, что это связано с миром.
Сообщение Марата передавали на следующий день по радио. Оно не было очень уж радужным, но во всяком случае вселяло надежду на то, что отравленные стрелы со временем все-таки перестанут в нас лететь. Наши “посылки” с посудой, все более разнообразные, постепенно делали свое дело. Племя уже привыкло пить из наших чашек, носить воду в наших ведрах, собирать съедобные растения в наши сумки. И теперь Марат варил в наших котлах мясные супы, которых еще не знали в племени. Эти супы так нравились дикарям, что Марату грозило бы превращение в главного повара, если бы он, догадавшись об этом, не стал сразу готовить себе заместителей. В основном из молодежи.
Тысячи часов уходили у ра на изготовление кожаных мешков для воды, плетенок из коры и сухожилий – для добычи, долбленых деревянных корытец – для питья. Теперь эти часы люди тратили на охоту, на сбор грибов и съедобных трав. У племени стало больше еды, и по вечерам старейшины громко благодарили “родичей” Марата, которые заботились о своих соседях.
Многие чашки и ведра перекочевали уже в племя гезов, и гезы снова приходили посмотреть на Марата и на этот раз благодарили его. А когда он снабдил гезов тремя большими рыболовными сетями из капрона, когда гезы испробовали их в деле и убедились, что необычно тонкие сети не рвутся, Марат был приглашен на стоянку племени, и вождь гезов Родо громко назвал его своим братом.
Чтобы закрепить это почетное “родство”, Марат просил прислать еще несколько сетей.
Мысль о мире и о “дани” с землян, которую подбросил Марат старейшинам ра, постепенно становилась главной темой разговоров в племени. Большинство племени явно хотело мира. Большинство людей всегда и везде хочет мира. Но немало молодых охотников-pa все еще считали мир унижением, отступлением от завета предков, даже предательством. Второй по силе охотник племени – Чок – убеждал всех, что богатства соседей не надо ждать с неба. Когда племя “длинноногих” – так называли нас – будет перебито, ра достанутся все его богатства, а не те крохи, которые “длинноногие” дают сами. И, овладев всеми этими богатствами, ра станут самым могучим племенем на земле. А кому же не хочется, чтобы его племя стало самым могучим?
Эти споры в племени шли долго и горячо, и Марат демонстративно не вмешивался в них, но был уверен, что скоро они дадут первые результаты. Старики уже спрашивали у него, кто мог бы сообщить племени условия мира.
– Кто-нибудь из моих родичей, – ответил Марат. – Из тех, кто отправлял вам посуду. Пригласите его – он прилетит.
– Как его можно пригласить?
На этот раз Марат уже не хотел пользоваться радио.
– Пошлите гонца, – посоветовал он. – Пусть гонец идет в Большую Хижину. (Так называли ра наш Город.) А я по воздуху попрошу, чтобы родичи этого гонца встретили и чтоб его никто не обидел.
– А если его убьют?
– Тогда убейте меня.
Видимо, это убедило старейшин, потому что они больше не задавали Марату вопросов о безопасности гонца.
– Будем надеяться, что они решатся, – заканчивал Марат свое сообщение. – Возможно – скоро. Я очень хотел бы, чтобы это случилось уже вчера. Но естественные события нельзя торопить. Тогда они станут не совсем естественными.
Под конец Марат попросил с каждой “посылкой” присылать ему побольше молока. Он задумал приохотить к молоку детей племени. А если дети привыкнут – можно будет убедить старейшин завести корову или двух.