Я вернусь за тобой
Шрифт:
Поэтому он только пожимает плечами и отдает ее обратно.
— Добро пожаловать. Занимайте любое место.
Мы с Сашей поднимаемся по ступенькам, и на краткий момент в моей душе зарождается чувство гордости за нее, когда она не занимает место в конце автобуса, а садится на то, что ближе к проходу. Когда вы садитесь назад, каждый может видеть ваше лицо. Но если вы сидите ближе к проходу, то им виден лишь ваш профиль.
Ее отец был хорошим учителем, и мне ненавистна мысль, что мне придется убить ее. Но я именно это и сделаю, если так будет нужно, но чем больше она слушается меня,
Чуть позже в автобус возвращаются старые леди. Они довольно резвые для своего возраста и не нуждаются в помощи. Но так как мы заняли два места, а автобус практически переполнен, я поднимаюсь и освобождаю свое.
Тридцатиминутная поездка обратно в Санди-Валли, а оттуда еще три мили пешком до моего дома в пустыне. Мы направляемся на юг, и Саша всю дорогу ноет. К полудню солнце печет просто ужасно. Я останавливаюсь и прикрываю глаза от палящего солнца.
— Саша, мы можем срезать еще полторы мили, если двинемся по пустыне, а не по дороге. Пойдем, и мы минут через двадцать будем дома.
Я резко сворачиваю с дороги, направляясь прямиком в пустыню, мои ботинки пинают песок и грязь, но когда я оборачиваюсь назад, она все еще стоит на обочине дороги.
— Что? — кричу я ей. В данный момент меня занимает лишь одна мысль — быстрее добраться до Харпер. Саша вела себя очень хорошо, после того, как мы позавтракали, и мне сейчас просто необходимо, чтобы она так и продолжала себя вести. Я сейчас не в настроении разбираться с дерьмом этой надоедливой девчонки. — Бл*дь, пойдем быстрее, меня дома ждут важные дела!
Она поднимает ногу и показывает ее то с одной, то с другой стороны.
— Шлепки, Джеймс. Ты, наверное, лишился своего гребаного рассудка, если считаешь, что я пойду по пустыне в шлепках.
Я возвращаюсь и хватаю ее за плечо.
— Следи за своим гребаным языком, девочка. Пойдем.
— Нет, и не подумаю, — говорит она и вырывается. — Тут водятся гремучие змеи. Если меня укусит гремучая змея, тебе придется оставлять меня умирать тут или же быстро доставить в городскую больницу для того, чтобы мне вкололи противоядие. А что-то мне кажется, что ты совершенно не горишь желанием рискнуть и открыть наше местонахождение ради спасения моей жизни. Потому что подросток, пропавший практически месяц назад, которого принесут в пункт скорой помощи с укусом гремучей змеи за тысячу миль от ее дома, вызовет переполох, это прогремит эхом во всех новостях. Поэтому, прости, что не доверяю твоему сумасшедшему плану и наезжаю на тебя. Я не пойду... — она скрещивает руки на груди, — по пустыне в шлепках.
Я стою и смотрю на нее. Просто смотрю на протяжении пары минут. Она кладет руку на бедро, кривит губы и опять качает головой. Это ее предел на сегодня. Не из-за страха укуса гремучей змеи, а то, что из-за самого укуса нас могут раскрыть. Но это и мой предел терпения. Кричать на нее нет смысла, потому что я просто устал и ужасно хочу к себе в постель, где меня будет ждать Харпер.
И эту причину я могу понять.
— Хорошо, — говорю я с улыбкой, за которой скрывается тень гордости за то, как она мыслит. — Ты победила, но нам все равно придется пересечь...
— Нет.
— ... пустыню. Но
Она смотрит на меня и начинает смеяться. Я поворачиваюсь, и она запрыгивает мне на спину. Когда она делает это, ее шлепки падают на землю, поэтому я наклоняюсь и поднимаю их.
И мы идем. На протяжении некоторого времени Саша что-то бубнит мне на ухо. Про Багза Банни и то, как он постоянно видел мираж в пустыне, затем ее вопрос переходит на меня, а видел я ли я такой? Она говорит об ужасной жаре, и что температура, скорее всего, немного опустится, когда солнце зайдет за горизонт. И я также думаю над этим. Потому что мы будем дома, скорее всего, до заката. И я счастлив от этой мысли, потому что у нас с Харпер будет немного времени, чтобы побыть наедине. Именно об этом я думал на протяжении всей поездки домой.
Боже, как же сильно я скучаю по этой девушке, зная, что она так близко, и меня от нее отделяет всего ничего.
После десяти минут непрерывного бормотания, Саша засыпает. Ее голова опускается на мое плечо, тело становится вялым, руки ослабляют свою хватку вокруг моей шеи. Я чертовски промок от пота, и она тоже. Но она хотя бы спит.
Я немного вздыхаю. Потому что понимаю, что она попала в паутину лжи, ловушку, которая расставлена Организацией. Так же, как и Мерк. Так же, как и Харпер. И Ник. Мы все попали в паутину лжи. И чем больше мы боремся и сопротивляемся, тем сильнее запутываемся.
Я продолжаю идти вперед и замечаю на расстоянии захудалый зеленый домик. Ничего особенного. Но сейчас — это дом. По соседству никого нет. Такое ощущение, что здесь когда-то были дома и еще что-то, но это, скорее всего, было давно, возможно, в шестидесятых. Напротив моего дома что-то похожее на детскую площадку. Единственная вещь, которая уцелела — металлическая детская горка и качели, которые немного изогнуты. Но само место дает понять, что когда-то там было все снесено для постройки. Как будто кто-то решил сделать что-то новое, поэтому снес все до основания, но по прошествии времени забыл о своих грандиозных планах.
Место кажется просто огромным, также к дому подходит длинная подъездная дорога. Поэтому даже если люди живут где-то тут, у нас в любом случае будет некоторое личное пространство. Не очень много, конечно, потому что здесь нет деревьев, просто пустынная местность. Но все же достаточно.
Я опускаю Сашу на землю, она ведет себя тихо. Десятиминутного сна было достаточно, чтобы немного успокоить ее темперамент, но недостаточно для того, чтобы принять с энтузиазмом идею, что мы прибыли в место, которое не является ее домом.
Но я рад. Я очень, бл*дь, рад. Я улыбаюсь про себя, когда мы идем по пыльной и грязной подъездной дорожке. Солнце еще не опустилось за горизонт, но осталось всего пару часов до того, как это произойдет. Достаточно времени для того, чтобы схватить Харпер со всей страстью и унести в спальню.
Я одобрительно усмехаюсь, когда эта мысль приходит мне в голову. Мы с Сашей достигаем веранды, поднимаемся по бетонным ступенькам, и я тянусь к проволочной сетке двери, когда та распахивается от пинка, и дуло пистолета прижимается к моему виску.