Я вернусь
Шрифт:
Ощущения незабываемые, когда, вылетая из створа шлюза, перестаёшь ощущать гравитацию, и пространство перестаёт подчиняться таким простым категориям как верх и низ. С повсеместным внедрением искусственной гравитации в невесомости остались работать только лаборатории и производства сверхчистых материалов. Моё знакомство с невесомостью было сегодня вторым в жизни, первым был памятный полёт на "Ведьме", однако здесь, придётся приноравливаться не просто к перемещению в этих условиях, а к полноценному бою.
Батальон выплёскивался волнами на поверхность станции,
Заметив уступ повыше, я махнул Гаррусу, подзывая. Появилась идея как нам с его "золотым ружьём" сработать с пользой, снайперской парой. Коротко отсемафорил майору, получив его добро и включившись в тактическую схему подразделения.
– Есть работа для твоей малышки, - я кивнул турианцу на винтовку в руках.
– Вот на этом уступе закрепимся, должны хорошо просматривать поверхность.
Дроны сыпанули вперёд, батальон спешно закреплялся на позициях, организовывая плацдарм.
– Контакт, - тихим шорохом проносится сухой, безжизненный голос. Словно взбесившись, передний край взрывается яростным огнём. Искрят и рассыпаются вспышки выстрелов по всему фронту.
Сузив поле зрения, через визор, заметил выбравшегося на поверхность Колосса гетов, метка для Гарруса, электронный маркер, синей точкой светящийся в электронном прицеле, щелчок тангентой, что цель принята и яркая искра впивается в литое навершие синтетика, брызнувшее разноцветными осколками.
"Отлично", - мысленно поздравил я нас, провожая взглядом заваливающуюся машину, которую наши соседи, расчёт УРО, дополнительно угостили парой противотанковых ракет.
Тут я с тревогой заметил, что Жнец, креветкой-переростком присосавшийся к шпилю, начинает двигаться, меняясь, словно готовясь к чему-то. Недобрый знак, а мы всё ещё топчемся на месте.
Нашёл комбата, хмуро переговаривающегося со старлеем - ротным первой роты.
– Майор, нельзя стоять! Надо двигаться вперёд.
Он глянул недобро на меня, ткнул в переливающееся вспышками море огня буквально в нескольких сотнях метров перед нами:
– Ты видишь, что там творится, геты всё ещё лезут, надо удержать плацдарм.
– Нет, - сцепившись с ним взглядом, возразил я.
– Видишь вон ту дуру на горизонте, она начала шевелиться, а это значит - осталось совсем немного.
– Сколько?
– комбат ещё сопротивлялся, по инерции, не зная того что знаю я. Не хотел зазря жертвовать людьми, ещё не понимая, что любые жертвы сейчас, ничто по сравнению с тем, что произойдёт, если Жнец запустит суперретранслятор.
– Полчаса или пять минут, не знаю, - жёстко ответил я.
– Майор, подымай людей!
– Их слишком много, нужен манёвр...
– На манёвр нет времени, нужен прорыв!* - рявкнул я не сдержавшись. Сказал уже тише: - Под мою ответственность.
– Хорошо, - сцепив зубы, не глядя на меня, комбат почти бегом выбежал с наспех организованного НП.
Сконцентрированным огнём почти всего тяжёлого вооружения батальона, удалось прорвать оборону
Прорыв нам обошёлся дорого, больше шестидесяти процентов дроидов было потеряно, в живой силе потери составили до пятнадцати процентов, из них безвозвратных только пять, но это пока, до зала Президиума было ещё несколько километров, которые надо было преодолеть под огнём упорно лезущих гетов. Раз в пару минут Марк сухим голосом докладывал потери, а я копил злость для Сарена и Жнеца, чтобы предъявить им всё увеличивающийся счёт человеческих жизней.
Мы рвались вперёд, винтовку Гарруса переломило прямым попаданием чего-то крупнокалиберного, хорошо ещё руки не оторвало, скользнувший по броне снаряд оставил оплавленную борозду, отбросив турианца назад. Сейчас в его руках была штурмовая винтовка кого-то из десантников. Мне опять прилетело в ту же ногу, что и на Теруме, даря незабываемые ощущения подвижного бревна.
Пара километров, устланные техникой и телами людей, малая жертва за безопасность всего человечества, чтобы успеть прорваться вперёд, любой ценой. Я понимал это, люди вокруг меня тоже это понимали, и гибли, отчаянно бросаясь в атаку, не давая этому потоку остановиться, потерять напор, завязнуть в массе синтетиков выстраивающих заслон за заслоном на нашем пути.
– Здесь!
– пробился голос Гарруса, сквозь кровавый туман, затянувший сознание.
Полторы роты, всё, что осталось от батальона, почти без дроидов, совсем без УРО, уже вливалось в раскрытые створы, туда в Президиум, нашу конечную цель.
Ворвавшись внутрь, смели гетов и кроганов, оказавшихся, неожиданно, в малом числе, почти без остановки дойдя до зала Совета. Как вдруг передовой отряд доложил, что там идёт бой. Геты и кроганы воевали ещё с кем-то.
Когда я добрался до места, десант добивал последних, еще трепыхающихся гетов и кроганов. Мрак аварийного освещения, разрывали только отдельные вспышки контрольных выстрелов, да светился, переливаясь оттенками красного, активированный пульт.
Подбежав к нему, я уставился на непонятные закорючки, все отчетливее понимая, что не имею абсолютно никакого понятия, как этот чертов пульт отключить. Взорвать его, но подняв автомат, я все же заставил себя его снова опустить, далеко не факт, что механизм активации суперретронслятора будет отключен. Нет, нужен штатный код отключения, вот только где его взять.
Тут странный скрежещющий звук разорвал тишину, раздавшись откуда-то слева. Расступившись, десантники открыли моему взору исковерканное тело, в котором я с трудом узнал бывшего Спектра Совета Сарена. Когда-то бывшая турианцем, сейчас это была перекорёженная, насквозь киберизированная машина, в клочья разорванная сотнями попаданий. Что удивительно, ещё живая.
Сарен, вернее то, что из него сотворил Жнец. Его глаза ещё не успели потухнуть, а по телу пробегала еле видимая дрожь. Похоже это то он бился здесь с гетами и кроганами, зачем и для чего, сложно уже сказать.