Я вижу пламя
Шрифт:
— Не нужно меня никуда отвозить, — всполошилась я, округлив глаза.
Если я окажусь в больнице, Сара немедленно приедет ко мне и узнает, что я вновь пыталась свести счеты с жизнью.
А я этого не хочу…
Она должна думать, будто у меня все прекрасно и я смерилась с произошедшим девятнадцатого апреля, перестала винить себя в гибели родителей.
Кенай в недопонимании свел брови.
— Ты понимаешь, что тебе может стать хуже?
Я горько ухмыльнулась, накидывая волосы на щеки.
— Я чувствую себя лучше некуда — физически.
— И это сказала девушка, которая пару минут назад истекала кровью и чуть ли было не отправилась на тот свет.
Я одарила парня усталым взглядом. Действительно, я ощущала себя вполне терпимо, не считая боли на душе.
— Селия, это не шутки. Ты… ты вообще осознаешь, что чуть ли не сотворила с собой?! — его голос повысился на крик.
Я впала в некий шок из-за волнения Кеная за меня.
Почему он просто не бросит меня здесь одну, не уйдет?
Почему он вообще пришел именно в то время, когда я хотела закончить порез?
Словно чувствовал, что я делаю себе плохо и иду по неверному пути.
— Да, — выдохнула я, прикусив губу и тем самым сдерживая поток слез. — Я не хотела больше жить. Я мечтала покончить с собой, а ты, — посмотрела ему в глаза, — лишил меня этого шанса.
— Правильно и сделал, — проговорил Кенай, присаживаясь рядом. Мою руку он положил к себе на колени, теребя намокшую в крови тряпочку. — Что бы ни волновало тебя, Селия, от чего бы ни было паршиво, что возникало желание уйти на «тот свет», знай, всегда есть другой выход. Правильный выход.
Я опустила голову, так как расплылась в слезах и не имела никакого желания, чтобы парень их увидел.
— Ты не обязан быть тут. Уходи. Я не держу тебя.
— Я никуда не тороплюсь, — заявил он спокойным тоном. — Тем более, после такого я тебя не оставлю без присмотра.
— Мне не нужна нянька, — прорычала я, пытаясь встать с места.
Рука Кеная остановила меня.
— Тебе лучше сейчас не подниматься.
Я послала шатену укоризненный взгляд.
— Мне плевать, если мне станет хуже.
— А мне нет.
Я замерла, разглядывая его серьезное лицо. Кенай говорил так, будто уже знал меня несколько лет и безумно волновался за мое состояние. Да и не только за него…
— Будет правильнее, если ты покинешь этот дом, — изрекла я, вытирая теплые капельки, скатывающиеся по щекам. — Ты не понимаешь, на что подписываешься. Тебе не нужно знать, кто я такая, почему я такая, — указала на себя пальцем, — и что со мной случилось. Я не хочу тебе портить жизнь. Я ходячее недоразумение, которое должно исчезнуть. Я принесла всем только плохое и ни капельки хорошего, и принесу еще, если не сведу концы с концами. Я ужасный человек. Я виновата кое в чем, за что не прощу себя никогда. И мои проблемы, мои переживания, мысли, слезы, не должны тебя касаться, Кенай.
— А я хочу, чтобы они касались меня, — кинул парень, отчего я просто потеряла дар речи.
Что. Он. Сказал?
Он что, желает превратить свою жизнь в сущий кошмар?
Кенай делает огромнейшую ошибку, о которой потом пожалеет…
Не удосужившись ответом, я схватила с кресла свою предсмертную, предназначенную для Сары записку, и без лишних слов протянула шатену. Тот со смятением взял ее, затем начал пробегаться по тексту глазами, редко косясь на меня. Через несколько секунд, он положил листочек на диван и, тяжело выдохнув, пробежался пятерней по волосам.
— Что случилось с твоими родителями?
Мои глаза вновь защипало, и я невольно пустила слезу, вспоминая, как девятнадцатого апреля оставила маму с папой одних, а когда пришла, увидела пожар, то не смогла их вытащить из охваченного пламенем дома. Я пыталась, но не смогла.
Они кричали, звали на помощь, пробовали выбраться.
Но было слишком поздно.
Поздно для всех.
Для меня, для родителей, для всех нас.
Иногда я думаю, что судьба чертовски жестока с нами. Она… словно дает испытания, с которыми справиться мы не в силах.
— Они погибли, — скорбно сказала я, опустив взгляд в пол. — Из-за меня.
Кенай придвинулся ближе.
— Что произошло?
Я не верю, что собираюсь сказать это ему…
— Я тогда сильно поругалась с родителями, ушла из дома, а когда вернулась, обнаружила, что он горит. Я… пыталась их спасти, но все мои попытки были тщетны. Забежав в дом, я лишь получила уйму ожогов, царапин, и осталась, к несчастью, в живых. — Я схватилась за голову рукой, больно сжимая волосы. — Я себя ненавижу. Когда я очнулась в больнице и поняла, что не погибла, стала пытаться свести счеты с жизнью, но меня постоянно останавливали, а потом стали держать под присмотром некоторое время, чтобы я ничего не сделала с собой.
— А из-за чего случился пожар? — поинтересовался парень.
— Мой отец часто курил, когда переживал, испытывал стресс ну и тому подобное. И вот, когда я ушла в тот день, он, видимо, взял в рот очередную сигару, а потом… то ли выронил ее, то ли забыл затушить, из-за чего и случился пожар.
— Но ты же не виновата в том, что произошло, Селия, — сказал Кенай.
Я горько ухмыльнулась.
— Не виновата? Я в тот день наговорила им столько всего нехорошего, а потом ушла! Отец закурил после ссоры, в которой я принимала значительное участие! Если бы я тогда не выбрасывала наружу те поганые слова, наверное, сейчас родители были бы живы. И… я не была бы такой, какой сейчас, у меня бы не было в голове мыслей о самоубийстве!
Как бы я не пыталась не рыдать, но ничего не получалось. Теплые, атакующие глаза слезы бесконечно стекали вниз, оставляя после себя на коже мокрые следы от внутренней боли, раздирающие на мелкие кусочки мое сердце.
— Селия, — осторожно прошептал Кенай, — во всем произошедшем нет твоей вины.
Сказал, прям как моя тетя недавно.
И сказал неправду…
— Ты же не знала, что случится пожар, верно? — Когда я отрицательно покачала головой, парень продолжил ровным тоном: — Значит, ты не виновата. О том, что дом окутает пламя, тем более не знал никто в тот день. Это был лишь несчастный случай, пойми.