Я вижу твой голос
Шрифт:
Подруги выросли, но Анька так же каждый день перепрыгивала ступеньки, с той только разницей, что теперь она проделывала это на двенадцатисантиметровых шпильках. Однажды Оралова попросила подругу показать ей туфли, которые издавали такой неимоверный грохот на лестничной площадке. Анька сняла с ноги обувку и всунула в Лорину руку. Лора обиделась, решив, что её разыгрывают, поскольку такое иезуитское приспособление не может надеваться на ноги. В этом ходить нельзя! Недоразумение было улажено, но с тех пор Лора каждый раз с тревогой прислушивалась к Анькиному галопу, боясь, что та свернет себе шею.
Девять утра, спускается лифт. Ах, до чего же сладко сжимается сердце! Несколько месяцев назад в их подъезд переехала семья, в которой было трое детей: две девочки и мальчик Максим. Лора ещё не была знакома со всеми членами семьи, но на Макса она натолкнулась в буквальном смысле. О чём-то задумавшись, девочка
День Лоры делился на две части: с десяти утра до четырех дня она занималась с репетиторами по всем общеобразовательным предметам, после этого девочка была предоставлена самой себе и до возвращения родителей с работы занималась пополнением своей звуковой коллекции. Лора всегда была аккуратна и даже несколько педантична. Она тщательно разработала систему, по которой подбирала ноты окружающего её мира. Коллекция делилась на множество подкаталогов. Большую часть кассет занимали «шаги», которые подразделялись на детские (мальчик-девочка) и мужские-женские (по возрасту и состоянию). Также были шаги именные: мама, папа, друзья, подруги, тёти, дяди, племянники. Гордостью коллекции Лора считала «дыхания и храпы». Не раз родители в испуге подскакивали ночью, когда дочь случайно будила их, пытаясь записать звуки сна. Однажды, не сознавая нелицеприятность своего поступка, она засунула диктофон под родительское ложе. Стоны и другие странные звуки, которые Лора услышала наутро, удивили девочку, и она обратилась с естественным вопросом к родной матери, которая была вынуждена посвятить дочь в некоторые подробности физиологических взаимоотношений полов. Лора больше не экспериментировала в спальне взрослых, но зато получила информацию, которая давно её интересовала.
Вся комната Ораловой была уставлена мини-комодиками со множеством выдвижных ящиков, которые были заполнены миниатюрными диктофонными кассетами. Время шло, человечество изобрело диктофоны на чипах. Лора прекрасно знала об этом, несколько раз подумывала об усовершенствовании своего хобби, но каждый раз отказывалась от этого.
– Лор, ну Лор! Как же ты не понимаешь? Ты же такие бабки можешь заработать! Да Голливуд за твои шарканья и хрипы миллионы отвалит! – нудел сосед, недоросль Яська, компьютерный гений.
– Отвали, Ярослав!
Этот разговор происходил уже в сотый раз. Пацан, в отличие от Лоры, даже не подозревал о том, что звуки, которые используются в киноиндустрии, тщательно имитируются огромным количеством специалистов, а не записываются на пленэре. Так что коллекция Лоры была простой забавой по мнению окружающих, но имела большое значения для неё самой, потому что у девочки был секрет. Ну то есть как секрет… Об этом знали все: сперва принимали странную девочку за совсем ку-ку, потом привыкли. А всё дело в том, что Лора была синестетом – человеком, способным воспринимать одновременно несколькими органами чувств то, что большинство воспринимает одним. Вроде бы сложно понять, но можно вспомнить световые симфонии Скрябина, который каждую ноту воспринимал под определённым цветом, или способность Владимира Набокова видеть буквы как цветные картинки. Что уж говорить о простых смертных, для кого каждое слово вызывает определённый запах, а изображения могут иметь свой неповторимый вкус? Таких людей очень много – Лоре повезло, её незрячесть была компенсирована самой природой. Она видела голоса и звуки, поэтому так и любила свою коллекцию. Там, где остальные слышали звук капающей воды, Лора видела серебристую капель, а Макс… Голос и дыхание Макса были прекрасными розовыми шариками. Мир Ораловой был куда интереснее, чем у многих из нас. Эта удивительная способность Лоры выявилась совершенно случайно.
– Мама! Я что-то вижу.
Обрадованная женщина, в надежде на прозрение дочери, ответила:
– Что, что ты видишь? Окно? Небо?
– Нет, я вижу каждое твоё слово.
– Как это? – пугалась мать, думая, что Лора не в себе.
– Понимаешь, я вижу только тогда, когда что-то слышу.
Через некоторое время девочка разобралась в своих цветовых ощущениях с помощью матери, которая перестала бояться видений дочери. Наоборот, мобилизовав все свои силы, женщина разыскала редких по тем временам специалистов, прочла нужную литературу и, осознав своё материнское счастье, стала заниматься с Лорой, постепенно развивая её возможности.
– Доченька, скажи, что ты видишь? – протягивала она Лоре спелый помидор.
– Твои слова и пятно.
– Ты можешь описать это пятно?
– Ну, оно темнее, чем твои слова, но светлее моей темноты.
– Вот запомни, что это – помидор, он красный.
– Пожалуй, к этому пятну подходит слово «красный».
– Скажи, а сейчас что? – мать протягивала платок такого же цвета.
– Похоже на цвет помидора, – ответила девочка.
– Замечательно, Лорочка, просто замечательно! Значит, ты точно знаешь, что такое красный цвет.
Когда мать поняла, что Лора не только видит слова, но и реагирует на цвет предметов, она окончательно успокоилась. А девочка тем временем стала жить в своём мире цветных звуков. Это было настолько увлекательно, что она подбегала к прохожим на улице с весёлым криком: «Ой, а вы – жёлтые кружочки! Как красиво! А ты – синяя клеточка!» Тогда-то и стали перешёптываться соседи, всё чаще произнося жизнеутверждающее «девочка-то – совсем ку-ку»…
Лора росла и продолжала собирать свою музыку жизни и музыку классическую. Больше всего ей нравилось смотреть «Кармен» Бизе. Таких красивых цветовых переливов она не видела ни в одном другом произведении. Но не всегда можно было выдержать это буйство красок. Оралова давно бы сошла с ума от бесконечных ярких картинок, если бы не научилась их выключать. Трудно представить, как слепой человек может постоянно находиться в цветовом плену – это как если бы часами сидеть, вплотную приблизив глаза к телеэкрану, на котором безостановочно транслируются музыкальные клипы, состоящие из ежесекундно меняющихся картинок. Лоре трудно было слушать рок-музыку, а реп вызывал ужас. Хаотичные вспышки фосфоресцирующих пятен взрывали мозг изнутри. Именно в тот период, когда друзья Лоры повально увлеклись электронной музыкой и она не могла всё время избегать общей компании, она научилась отключать свой внутренний экран и просто слушать.
Сейчас, рассказывая Женьке о происшествии в опере, Лора вспоминала, каким изумительным цветом звучал голос её нового знакомого, Мутовкина Вячеслава Павловича… Про себя она окрестила его Бирюзовым Капитаном и боялась признаться себе, что этот мужчина произвел на неё большое впечатление.
Капитан полиции Мутовкин, несмотря на многолетний стаж работы в органах, никак не мог привыкнуть к тому, что ему часто приходится заходить в квартиры, в которые никогда не зайдут их хозяева. Вот и сегодня в доме Ольги Петровны Корвенко он почувствовал то старое щемящее чувство, от которого не мог избавиться. Особенно Вячеславу было не по себе от разбросанных личных вещей. Брошенный на диван домашний халат, ещё влажное полотенце, недопитая чашка кофе… Простые атрибуты повседневной жизни, которой уже никогда не будет, действовали угнетающе, иногда до такой степени, что капитан подумывал о смене профессии. Странно, но развороченные трупы женщин и подростков, изощренная жестокость преступников, патологическая психология маньяков не подавляли Мутовкина так, как вон та скомканная салфетка, брошенная на кухонном столе покойной певицей… Капитан наблюдал за работой коллег, обследующих апартаменты Корвенко, и подумал о Лоре Ораловой, которая хотела «помочь следствию». Интересно, чем она может помочь? Тут голос подал его сотовый телефон. Лора Оралова, будто прочитав мысли Мутовкина, сообщила, что у неё есть диктофонная запись, на которой записано всё, что происходило в оперном театре, включая взрыв-хлопок. И рассказала то, о чём хотела тогда, в театре. Капитан слушал, отмечая ключевые слова: «запись», «соседка по ряду», «бормотание»…
– Да, да, спасибо… – отрешенно отреагировал он, поскольку в этот момент на глаза попалась ещё одна деталь уже несуществующей жизни – ноты, на которых рукой покойной Корвенко было написано: «Бессмертная музыка!»
Вячеслав Павлович, заговорив, снова стал живой картинкой. Лора залюбовалась бирюзовой кантатой, не вникая в смысл вопросов.
– Лора Николаевна, вы меня слушаете? – кубики стали больше, светлее и вылетали быстро-быстро, как горошины из трубочки.
– Извините…
Лора простить себе не могла, что выключилась во время оперы. Она не хотела смотреть картинки, она просто хотела послушать музыку. И как же потом пожалела об этом! Ей так хотелось помочь капитану! Вячеслав Павлович, как Ораловой показалось, весьма снисходительно выслушал её рассказ. Сухо поблагодарил, сказал, что пришлет за кассетой сотрудника, и на этом их беседа закончилась.