Я — вор в законе: Мафия и власть
Шрифт:
— Ах так, суки?! А ну, Зародыш, помедленнее!
Джип притормозил, Колян устроился в багажнике поудобнее, вскинул пулемет и с колена открыл огонь. Фигуры врагов, кинувшихся вдогонку за беглецами, тут же заметались, рассыпались в разные стороны и залегли — пламя, сверкавшее во внутренностях джипа, и плотный свит пуль над головами мгновенно отрезвили слишком рьяных преследователей. А Колян со злорадным хохотом продолжал хлестать очередями по мостовой. Эта лента оказалась снаряжена трассирующими пулями, и он прекрасно видел, куда ударяют огненные стрелы. Заметив, как дернулся от попадания сначала один, потом другой бандит из числа лежавших на асфальте, Колян с удовлетворенной улыбкой приказал:
— Ладно, Зародыш, притопи. Эти козлы, кажется, поняли, с кем имеют дело.
Зародыш увеличил скорость, однако успокоился Колян рано: из-за утла показались три машины и стали стремительно приближаться, заставив залегших бандитов броситься с дороги к обочинам. Из окон машин высовывались руки, потрясавшие автоматами. Зародыш еще прибавил газу, и джип стремительно понесся вперед. подскакивая на выбоинах, вслед за машиной Рекса, тоже мчавшейся на предельной скорости. Сближение прекратилось, однако преследователи
— Все в порядке, это наши сотрудники преследуют преступников.
Правда, поведение преследователей было больше под стать не сотрудникам милиции, а молодцам батьки Махно, но прохожие решали, что начальству виднее, и тут же успокаивались. Погоня между тем продолжалась. Колян приказал сквозь зубы:
— Зародыш, оторвись чуть-чуть и вон за тем углом тормозни.
Зародыш кивнул и помчался вперед очертя голову. Каким-то чудом взвизгнувший покрышками джип не перевернулся на повороте. Тут же вновь раздался визг покрышек — это джип, останавливаясь, заюзил по асфальту. Через несколько секунд первая машина погони вылетела из-за угла, но Колян уже успел взять поворот под прицел, и на преследователей обрушился град свинца. Лобовое стекло мгновенно осыпалось, водитель, получивший несколько пуль в лицо, завалился на бок, при этом вывернув руль. Иномарка, не сбавляя скорости, перелетела через кювет, через поросшую травой лужайку, проломила штакетник, заставив кур с кудахтаньем броситься врассыпную, и с грохотом и звоном врезалась в стену избы. Водители двух следующих машин, выскочивших из-за угла одновременно, успели сообразить, что происходит нечто неладное, но при попытке сманеврировать второпях столкнулись друг с другом и остановились.
— Ага, — процедил Колян, — попались, которые кусались!
У одной из машин заглох двигатель, но когда люди попытались выйти из салона, вновь загремела стрельба. Скошенные длинной очередью, два человека бессильно повалились на землю у дверец. Взвыл мотор второй машины, и она на полном газу, заложив немыслимый вираж, укатилась задом за угол. Колян же продолжал расстреливать беспомощно застывший на месте автомобиль. Стекла машины осыпались, кузов покрылся дырами, корпус осел на простреленных шинах. В салоне виднелись тела убитых: водитель откинулся на спинку сиденья и свесил голову на грудь, а человек на заднем сиденье вжался в угол, словно намереваясь спрятаться, но пули достали его и там. Наконец одна из пуль высекла из мостовой искру, попавшую в лужу разлившегося бензина. Тот мгновенно вспыхнул, языки пламени лизнули пробитый бензобак, глухо ухнул взрыв, и лицо Коляна опалило жаром. Машина мгновенно превратилась в огромный костер. Горели даже трупы, распростертые возле нее на асфальте. В этот момент со скрежетом открылась покореженная дверца машины, врезавшейся в угол дома, и из нее стал с трудом выбираться наружу человек с окровавленным лицом. Колян мгновенно перевел туда ствол пулемета. Прогремела очередь, пули зазвенели стеклом, глухо пробарабанили по жести кузова. Ноги человека подломились, он тяжело упал на колени и затем ткнулся лицом в зелень на грядке. Старушка, вышедшая из дома посмотреть, что происходит, доковыляла до угла как раз в этот момент. Бабушке, видимо, довелось в жизни понюхать пороху, поскольку она сразу поняла смысл происходящего, повернулась к Коляну и погрозила ему костылем.
— Ах ты старая клизма, — разозлился Колян, поворачивая пулемет, но бабулька уже успела так ловко залечь между грядок, что совершенно скрылась из виду. Колян все же дал на прощанье очередь по огороду, раздробив несколько штакетин и взбив на грядках рыхлую землю, после чего скомандовал Зародышу:
— Все, поехали!
Машина Рекса давно скрылась из виду, но через полчаса петляния на большой скорости по самым немыслимым переулкам, дворам и проездам сначала предместья, а потом огромной городской промзоны джип выехал на берег не то огромной лужи, не то болота со зловонной черно-зеленой водой, из которой торчали ржавые части каких-то механизмов. Там его уже ждала машина Рекса. Сам Рекс и его бойцы нервно курили, стоя возле машины.
— Колян, извини, мы не заметили, что у тебя там заваруха получилась, — начал оправдываться Рекс, но Колян перебил его:
— Ничего, все правильно. Вы там мне были не нужны. Молодец, что действовал по приказу, и впредь продолжай в том же духе… Так, а почему машины на открытом месте? А если менты вертолет поднимут? Хотите, чтоб нас всех тут взяли за задницу?
Машины отогнали в стоявший тут же заброшенный ангар. В том же ангаре состоялось краткое совещание, точнее, инструктаж, поскольку говорил один Колян.
— Сейчас расходимся по плану, — сказал он. — Завтра возвращаемся в Москву — все, кроме тебя. Зародыш. У тебя задача двойная: во-первых, подобрать надежного смотрящего по городу. Потом вернешься в Москву — ты мне нужен там. Смотрящий пусть здесь следит за поступлением денег и готовит мне бойцов для Москвы. Настоящие дела будем делать там, а здесь у нас тылы. И во-вторых, мне нужны выходы на здешние угольные и рудные разрезы. Там при проведении взрывных работ применяется огромное количество взрывчатки. Мне эта взрывчатка понадобится в Москве, причем быстро и в больших количествах. И учти: ты должен не склад со взрывчаткой подломить, а наладить канал, по которому мы сможем получать ее регулярно. В идеале ты должен выйти на завод, который производит промышленную взрывчатку. Денег не жалей, давай любую сумму, которую запросят. Главное — замазать человека, а потом он наш, потом уже можно вертеть им как угодно. Попробуй внедрить на завод наших людей. В общем, ты понял: мне нужна взрывчатка, много и быстро.
— Постараюсь, Колян, — кивнул Зародыш. — Сколько у меня времени?
— Надо уложиться в пару недель, — ответил Колян. — Ну все, расходимся. Каждый идет по своему маршруту. Я возвращаюсь в Москву и там ложусь на дно.
И Колян, не прощаясь, повернулся и широко зашагал по пыльной дороге в сторону видневшихся в отдалении железнодорожных путей, за которыми хаотично громоздились разнокалиберные коробки построек бес конечной промзоны индустриального города Таежного.
ГЛАВА 26
О побоище, происшедшем недавно на смотровой площадке, напоминали теперь только бурые пятна засохшей крови на сером бетоне и надувной матрас, на котором лежал Степан Юрьев по прозвищу Сержант, специалист по дальней стрельбе. Встретившись с Абрамовым у метро, Сержант окинул его цепким взглядом и коротко спросил:
— Виделись вроде?
— Было дело, — так же коротко ответил майор, и на этом обмен воспоминаниями был закончен. Разведчики проводили Сержанта на позицию, заперли его на замок снаружи и оставили ему ключ, показав, как можно открыть замок изнутри. Сами они устроились на чердаке, также заперевшись снаружи, и принялись рассматривать объект в бинокль через слуховое окно. Капитан Усманов долго и мучительно искал место, откуда он мог бы, оставаясь снаружи, контролировать переулок. Вновь устроиться на лестничной площадке дома напротив он уже не мог — такой длительный ремонт телефонной линии мог бы вызвать подозрения жильцов. В конце концов Усманов устроился в машине на оживленной улице напротив поворота в переулок. С этого места хорошо просматривался вход в подъезд, однако остановка автотранспорта там была запрещена, и капитан чувствовал себя неуютно. Впрочем, увидев, что проезжающие гаишники не обращают на него ни малейшего внимания, капитан успокоился и сосредоточил внимание на пустынном ущелье переулка. А Сержант, чувствуя за собой надежный тыл, принялся обживать позицию: приспустил воздух из матраса, чтобы чувствовать себя на нем более устойчиво, поставил рядом с собой пластиковую бутылку с водой и другую, обрезанную бутылку, заменявшую ночной горшок, положил рядом одеяло на тот случай, если станет холодно, и горсть очищенных грецких орехов, чтобы подкрепляться. В начале своей военной карьеры он брал на задание шоколад, который не только очень питателен, но и имеет свойство подавлять аппетит. Однако затем Сержант заметил, что возбуждающее действие кофеина, которого так много в шоколаде, уменьшает твердость руки и потому в качестве провианта стал использовать орехи, сало и тому подобные продукты, в которых на единицу веса приходится максимум калорий. Никотин также отрицательно влияет на твердость рук, и потому Сержант никогда не курил ни на задании — что невозможно и по соображениям маскировки, — ни перед заданием. Об алкоголе, разумеется, и речи быть не могло. Перед заданием Сержант как можно меньше ел и пил, поскольку сидение в засаде и выслеживание объекта не благоприятствуют отправлению естественных надобностей. Порой снайпер, чтобы, во-первых, не выдать себя и, во-вторых, не отвлекаться от наблюдения, вынужден проводить на позиции в полной неподвижности несколько дней. В таких ситуациях снайперы стали использовать обычные взрослые памперсы, чтобы справлять нужду не шевелясь, и таким образом абсолютно, казалось бы, мирное изобретение американских педиатров неожиданно нашло себе применение в деле человекоубийства. Однако на этой позиции облачаться в памперсы Сержант посчитал излишним — разведчики уверили его в том. что на крыше его никто не увидит. Солнцезащитными очками Сержант не пользовался, дабы не снижать остроты зрения. На яркий солнечный свет он приучил себя не реагировать, хотя на этой позиции свет делался интенсивнее благодаря его отражению от оцинкованного кровельного железа на недавно отремонтированных крышах. На голову Сержант надел наушники, чтобы посторонние звуки и звук его собственных выстрелов не рассеивали его внимания. Слева от себя Сержант установил на бетоне зеркальце, чтобы, не меняя позы, видеть то, что происходит у него за спиной. Справа Сержант положил раскрытый вещмешок — на таком расстоянии, чтобы до него можно было дотянуться рукой. В вещмешке имелись обезболивающие таблетки на случай какого-нибудь внезапного недомогания, туалетная бумага, десантный нож, чехол которого был предусмотрительно расстегнут, готовый к стрельбе пистолет в расстегнутой кобуре и еще много разных вещей, которые могли пригодиться на задании. Покончив с предметами обеспечения, Сержант открыл специальный чемоданчик, в котором каждая деталь разобранной винтовки хранилась в своем особом гнезде, и неторопливо принялся за сборку. Сержант долгое время работал на Западе и потому использовал американскую винтовку «ремингтон-700У». Он не сомневался в том, что в России имеются стволы не хуже и Варяг легко может обеспечить его лучшим стволом, но как музыкант привязывается к своему инструменту, так и снайпер привязывается к своему оружию. В начале своей стрелковой карьеры Сержант постоянно пользовался советской армейской снайперской винтовкой СВД и высоко ценил это легкое и надежное оружие. Эта винтовка была весьма практична в условиях войны, но для разовых заказов, когда порой приходится работать на очень приличной дистанции, ее прицельная дальность — 12 000 метров — была недостаточной. Для упора винтовки на позиции Сержант использовал алюминиевые сошки — вот и теперь, расположившись на матрасе, он положил на них ствол и прильнул глазом к окаймленному мягкой пористой резиной окуляру оптического прицела.
Расстояние до цели он определил чисто автоматически и с такой точностью, которая могла бы озадачить ученых, однако сам Сержант не находил в ней ничего особенного — для его работы умение определять расстояние до цели являлось такой же необходимой и автоматически выполняемой рутинной операцией, как, например, для шофера включение «дворников» перед выездом в дождливую погоду. Сержант был готов к стрельбе с упреждением, поскольку ему было сказано, что его клиент отличается сверхосторожностью, старается лишний раз не выходить из офиса, а если выходит, то не задерживается на открытом месте, проскакивая расстояние до машины чуть ли не бегом и в плотном кольце охраны. Это, конечно, могло осложнить дело, однако такое необходимое на войне качество, как терпение, у настоящих снайперов развито в невероятной степени, и Сержант приготовился к тому, чтобы провести на позиции хоть месяц. Единственное послабление, которое он себе заранее дал, — это не вести наблюдение в ночное время. Вероятность появления объекта в темное время была слишком мала, чтобы из-за этого пренебрегать отдыхом — ведь усталость притупляет чувства и потому резко снижает эффективность стрельбы.