Я возьму тебя на руки
Шрифт:
— Да. У него двое деток. Мальчик ходит в детский садик. А вот девочка — она ровесница Ромы.
— Ромы?
— Ну да. Она учится в параллельном классе. Ромка в пятом "А", а Жорина дочурка — в "Б".
До меня наконец дошло, что Рома — это сын. А то я первые пару секунд решил, что у нас еще и некий Рома присоединился к Жоре и Денису. Хоть бери их в блокнот уже записывай. Ну и насыщенная была юность у Тамилы. Много успела. Парни так и вились у ног. Впрочем, как ей это помогло сейчас? Где они все?
— Жорик тебе помогает?
— Да, у нас с ним как бы бартер.
— В смысле?
— Я для его постоянных клиентов шью игрушки мягкие — он их дарит бесплатно на дни рождения.
— Нарабатывает лояльность.
— Ага. Такой вот маркетинговый ход.
— Умно. Надо и нам так поступать, — подшучивал я, опять говоря не в попад. — Хотя я снова глупость говорю. У нас серьезные компании. Куклы будут неуместны. Прости.
— Ну да. А вот у Жоры это дело идет, люди это любят. Для меня это несложно — сшить из остатков ткани что-то милое. А Жора мне за это кофе отгружает.
— Тоже из остатков? — улыбнулся я и в мыслях уличил баристу в жлобстве. Платит девушке (своей бывшей возлюбленной, между прочим) ворованным кофе, который остается из-за системного недовеса. Если бы я узнал, что у нас на базе кто-то так барыжит — уши бы оторвал. Утопил бы в резервуаре, ей богу. — Хитрый твой Жора. Хорошо устроился.
— Ну а что ты думал? Все как-то крутятся, выживают. Не всем ведь бизнесменами быть и большими директорами. Вот я просто шью одежду и куклы. А Жорик — подгоняет мне кофе в зернах. Так и живем.
Я выдохнул и посмотрел себе в чашку. На донышке осталась только гуща. Это был реально очень и очень добротный кофе. Отдаю ему должное — этому Жоре — напиток хорош. Особенно в такой компании.
— Так, ладно, — взглянул я на время. Наручные часы говорили, что я задержался. — Думаю, что мне пора уже отчаливать.
Карточку отдал, оскомину сбил. С женщиной побеседовал на светские темы. Выслушал пару историй о ее бывших парнях. Думаю, что этого хватит.
— Уже? Так скоро?
Я приподнялся над столом, но не смог уйти. Ее расстроенный взгляд заставил опешить. И вернуться за стол. Я уже не мог ее оставить и уйти. То ли чувствовал ответственность. То ли привязался к разговорам ни о чем. То ли… Что-то еще?
Что-то еще. Странное чувство.
— А что? Ты хотела еще о чем-то поговорить?
— Я хотела угостить тебя печеньем. Сама пекла. Оно вот дошло как раз. Попробуешь?
На столе передо мной оказалась мисочка с ароматной домашней выпечкой. В магазине такого не сыщешь. Да и в кафе оно не так приятно пахнет. Ведь оно пахнет…
Детством. Черт. Моя мать точно такое же готовила, когда я с тренировки приходил. После футбола. И запах был таким же. Даже форма та же. Как же не попробовать.
— Ох. Печенюшки. Выглядят аппетитно.
— Попробуй. И я тебе в дорогу еще дам.
— Да не стоит. Я себе и так куплю. Ты лучше малому оставь.
— Так я еще напеку, — возмущалась Тома по-хозяйски. — Давай. Попробуй.
У меня во рту начала скапливаться слюна. Уж больно приятно они пахли. Эти печеньки. И были так близко от носа. Черт. Надо попробовать. Обязательно попробовать. Только руки вымою сперва. Не брать же мне их вилкой.
— Ну ладно, уболтала, — стал я не таким принципиальным насчет работы. Думаю, что она хоть немножко да подождет. Пока я угожу хозяйке и попробую десерт. — Только надо руки вымыть. Где я могу это сделать?
Я машинально подошел к мойке, но затем решил, что это будет свинством — мыть здесь руки. Тут все так чисто. Убрано. Тарелки аккуратно сложены по диаметру, чашечки висят на крючочках, повсюду скатерти кружевные. Интересно, это она сама их шьет? Наверняка ведь сама. Они тут везде. Это вносит свою лепту в общий уют квартиры, конечно.
— Тут не получится, к сожалению. Мойка забита.
— В смысле "забита"?
— Ну, мы ею не пользуемся из-за этого. Ты не подумай, я бы с радостью тебе позволила сполоснуть тут руки, но мойка и правда не работает.
— Что-то с краном?
— Нет, не с краном. Со сливом.
— А что с ним? — стал я заглядывать в дырочки канализации. — Надо прочистить? Давай прочистим. Вантуз есть?
— Да я уже пробовала. И вантуз, и средство для прочистки труб. Там очень серьезный засор.
— Очень серьезный засор? — щурился я, подсвечивая вспышкой телефона. Но ничего там толком не разглядеть. — И что за засор такой, что ни кислотой его не взять, ни вантузом?
— Стеклянный бисер.
Я выпрямил спину и посмотрел на Тамилу.
— Что? Бисер? В кухонной мойке?
— Не спрашивай, — отвела она глаза. — Это случилось прошлой зимой, на новый год. Я застирывала под краном платье с бисером, которое специально пошила, дабы угодить зверушке по восточному гороскопу.
— Ну…
— И терла так сильно, что бисер сорвался и разлетелся россыпью.
— О боже.
— И все туда насыпалось.
— В мойку? — подводил я черту.
— В мойку.
— И с тех пор ты не можешь ее прочистить?
— У-у, — мотала она головой.
— То есть, вы не пользуетесь мойкой с прошлой зимы?
— Ага.
— А как же ты справляешься-то?
— Ну, — показывала Тома на баклажки с водой. Видимо, набранные в ванной. — Вот. Рома мне приносит воду, а я ее грею в чайнике. Наливаю в миску. И мою посуду в миске. А затем его прошу все вылить в унитаз.
— Ничего себе система.
— Так и живем.
— А прочистить радикальным способом не пробовали?
— В смысле? Не прочищается ведь, говорю.
— Ну а раскрутить сифон? Само колено.