Я возвращаюсь за тобой
Шрифт:
— А что?
— Там описано все, что может с вами произойти, — сдержанно предупредила она. — Пресса, которая души в вас не чаяла, пока вы были на коне, будет первой аплодировать вашему провалу…
— Но я же ничего не сделал! — возразил он.
— Вы оказались не в том месте и не в то время, а порой этого достаточно, чтобы все рухнуло.
— Мне казалось, вы здесь, чтобы меня защищать!
— Мужество человека измеряется его способностью глядеть правде в глаза:ведь именно это вы пишете в своих книгах?
Итан открыл было
Они подошли к служебной лестнице, выходившей на узенький внутренний двор, зажатый между вереницами полицейских машин и строительными лесами.
Она предложила подвезти, но Итан предпочел пройтись пешком. Контора находилась всего в нескольких улицах от этого места, он быстро дошел до дома № 120 по Уолл-стрит и обнаружил, что полиция опечатала его офис. Раздосадованный, Итан отправился в подземный паркинг и сел в машину. Долго сидел, бездумно вглядываясь в зеленоватый сумрак стоянки. Почему он чувствует себя преступником? Почему детектив,который его допрашивал, сделал все, чтобы заставить его себя так чувствовать? Официально Итан отнюдь не считался подозреваемым, но, учитывая возраст жертвы и чудовищное отчаяние того, что она совершила, происшествие наделает шуму, и общественность будет искать козла отпущения.
Как быстро все перевернулось с ног на голову.
Он закрыл глаза и стал массировать пальцами веки. Утренние события, горестные и жестокие, мелькали перед ним, словно кадры из фильма: выстрел, последующее безумие, полиция, конфискация из приемной камер слежения, и самое ужасное — белые носилки, на которых унесли тело девочки, совсем ребенка.
Эта девочка, Джесси… Копы не обнаружили у нее в рюкзаке ни одного документа, подтверждающего личность. Так что о ней ничего не было известно наверняка, даже имя.
А он не проявил к ней абсолютно никакого интереса и нисколько не посочувствовал. Не задал ей ни одного вопроса о том, что ее тревожит и пугает. А она между тем пришла именно к нему, к нему и ни к кому другому.Вырезала из газет посвященные ему статьи, смотрела передачи с его участием. И вот к чему это все привело. Она искала союзника, просила о помощи, а он оставил ее с отчаянием один на один.
Конечно же, теперь он готов был отдать все на свете, чтобы вернуть время на три часа назад. Так всегда бывает после трагедии: если бы я знал, если бы я мог все вернуть, если бы у меня был второй шанс, которого никогда не бывает…Но, увы, назад вернуться нельзя.
Вспышка фотоаппарата папарацци вывела его из задумчивости.
Итан открыл глаза, и вспышка осветила того же фотографа, который преследовал его раньше: он безостановочно снимал салон машины. Каждая вспышка парализовывала его, словно это была не вспышка, а электрический разряд. Пытаясь спастись, он повернул ключ зажигания, и «Мазерати» резко рванулась с места, вынуждая папарацци отпрянуть назад. Итан поехал зигзагом между столбов, преследуя фотографа еще метров пятьдесят, а потом выехал с парковки.
Итан без определенной цели поехал по Фултон-стрит и добрался до Бродвея. Перед его глазами вновь всплыло лицо Джесси.
Немыслимо, что он сразу обо всем не догадался. Сейчас он ясно вспомнил то, что должно было его насторожить: шрамы на руке, призрачную бледность, придававшую девочке сходство с увядшим цветком, циничную откровенность, совершенно не подходившую ей по возрасту. Но теперь уже поздно.
Самоубийство в подростковом возрасте — это не свободный выбор. Какая роковая сила могла толкнуть девочку четырнадцати лет размозжить себе голову прекрасным осенним утром? Какое горе? Какое унижение? Какая ярость? Какая обида? Что за страх сломил ее?
Все эти вопросы ты должен был задать ей, когда она стояла перед тобой… Должен был поговорить с ней, вызвать на откровенность. Ты обязан был сделать именно это, но вместо этого ты по уши погряз в собственных проблемах.
Он свернул с Бродвея и поехал по району Маленькая Италия, а потом двинулся к Нолита и Ист-Вилледж. Он ехал бездумно, без определенной цели. Ему хотелось сбежать, только и всего.
С другой стороны, он понимал, что должен принять на себя ответственность за все последствия своих действий.
Конечно, это не ты нажал на курок, но вину за это тебе придется нести до конца жизни.
В телепередачах и на конференциях он часто рассуждал о самоубийстве, бросаясь направо и налево цифрами, которые знал наизусть: «Около 3000 человек по всему миру каждый день совершают самоубийство, таким образом каждые 30 секунд кто-то сводит счеты с жизнью».
Жертва самоубийства каждые тридцать секунд? Ну-ка, давай, посчитай, чтобы представить себе яснее:
1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10… 11… 12… 13… 14… 15… 16… 17… 18… 19… 20… 21… 22… 23… 24… 25… 26… 27… 28… 29… 30…
СМЕРТЬ.
1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10… 11… 12… 13… 14… 15… 16… 17… 18… 19… 20… 21… 22… 23… 24… 25… 26… 27… 28… 29… 30…
Две смерти.
1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10… 11… 12… 13… 14… 15… 16… 17… 18… 19… 20… 21… 22… 23… 24… 25… 26… 27… 28… 29… 30…
Три смерти.
1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9…
Быстро, да?
Но ты сразу же растерял все свои знания, умник, когда эта девчонка умирала у тебя на руках, размозжив себе голову. Смерть, которая происходит у тебя на глазах, это не цифры в книжках, не так ли?
«Мазерати» выдохлась на пересечении Бауэри и Стювесант-стрит. Словно песенка со старой пластинки, ритмичная мелодия мотора постепенно стихла. Машина медленно проехала еще несколько метров и остановилась.
Только этого не хватало.
Итан хлопнул дверью машины и встал на тротуар. Осмотрелся. Он стоял в начале Сент-Маркс-плейс, в самом сердце Ист-Вилледж. Это был странный район, один из последних кварталов Манхэттена, который избежал «чисток» в последние десять лет.