Я всё равно тебе солгу
Шрифт:
— А ты ревнива, — засмеялся Филипп и положил руку на моё колено. — Очень болит? Сейчас приедем в больницу, и тебя вылечат.
Участие в голосе подкупало. Я бы могла ему поверить, если бы не знала, чем мы оба занимаемся. И хотела верить.
Мы оба молчали, пока не приехали в платную больничку, где меня оперативно и безболезненно подлатали. И только тогда, попивая карамельный латте, заботливой купленный мне в кафешке тут же в холле.
И тогда я решилась поговорить начистоту.
— Ответь честно, хотел меня кинуть?
Я повернулась к Филиппу и посмотрела ему в глаза. Встала рядом, чтобы со стороны казаться влюблённой парой. Наверное, мне было легче вести с ним диалог именно так, когда между нами отсутствовало расстояние, когда все личные границы были смяты, но разум не покинул нас, как это бывало в постели.
— В этом. Я рассматривал такой вариант, но отказался от него ещё до сегодняшнего дня.
— Когда же?
— Когда ты спросила о Рите. Я не держу на тебя зла, ты получишь гонорар сполна.
Он смотрел серьёзно, а я видела в глубине серых глаз только небо, захватывающее и манящее своей глубиной. Небо, под которым можно стоять, раскинув руки, в ожидании дождя. Я бы хотела смотреть в его глаза постоянно. Ловить перемены в настроении, попробовать подстроиться под них или убедиться, что наши колеи не могут всё время идти рядом.
— Я желаю вам обоим счастья, — вдруг произнесла я, понимая, как это глупо звучит. — Но скажи, зачем ты раскрыл сумку? Я могла потерять флешку.
— Хотел проверить, насколько ты удачлива. Проверил — очень удачлива.
Он поставил чашку с латте на столик и осторожно взял мою перевязанную руку. Приблизил к губам и поцеловал ладонь. Нежно и аккуратно прижался к ней щекой и произнёс вполголоса:
— Ты удивительная, Лара. Я рад, что познал тебя.
Глава 8
— Останься сегодня со мной. Напоследок, — прошептала я, прижимаясь к Филиппу и не стесняясь посторонних.
— Я не был бы таким однозначным, — он погладил большим пальцем меня по щеке и легонько поцеловал.
Вскоре мы уже были в моей Московской квартире, торопливо освобождались от одежды, словно в любой момент кто-то мог прийти и помешать.
— Не спеши, — просила я, кусая губы и целуя его там, где могла дотянуться. Мы были вместе, равные, потому что впервые занимались любовью полностью обнажёнными. Не только телами, но и помыслами.
Даже если мне ни черта не заплатят больше за эту авантюру, жалеть не стану.
— Сейчас ты скажешь, что тебе пора, — произнесла я под утро, когда мы лежали в кровати, слушая сердцебиения друг друга. Разговоры иссякли, я спросила обо всём, что хотела, получила ответы, часть и которых, разумеется, мне не понравилось, узнала обо всём, кроме Риты.
Эту тему по просьбе Филиппа я старательно обходила десятой дорогой.
— Не скажу, сегодня у меня и у тебя выходные.
— Не забывай, я уволилась. Теперь принадлежу только себе.
—
— А должна была?
Вопрос повис в воздухе. Ясно, он ещё ничего не решил, я, впрочем, тоже.
— Обещай позвонить мне, как только вернёшься, — внезапно сказал он и посмотрел мне в глаза. Сложно сказать, серьёзно ли он говорил или, это продолжение образа мимолётного любовника, встречи с кем всегда происходят неожиданно, в этом их и прелесть.
Мы знаем друг о друге многое и не знаем почти ничего, кроме того, что хотим друг друга.
— Тебе будет это уже не надо.
— Ты вернёшься через тридцать лет с парочкой внуков? Тогда, пожалуй, да.
— Сварить кофе?
— Обожаю твой кофе.
Я накинула халат и пошла на кухню. Филипп пристально смотрел на меня, я чувствовала его взгляд, и мне было чертовски щекотно в груди, будто Немов выворачивает меня наизнанку.
— Знаешь, — крикнула я, пытаясь перекрыть шум кофеварки, — порой кажется, что всё это неправда. Ты и я снова, больше нет работы.
Какой-то частью разума я надеялась, что он не услышит. Это так, мысли вслух.
— Не будешь скучать?
Так и хотелось спросить: «По тебе? Буду».
Он стоял в проёме двери, облокотившись о притолоку плечом, и улыбался, скрестив руки на груди. В футболке и джинсах, которые как-то кинул у меня, ещё когда мы считались хозяином и подчинённой, выглядел настолько по-домашнему, что мне захотелось молча подойти и зарыться лицом ему в грудь.
Я так и сделала. Иногда надо идти на поводу первых побуждений.
— Видишь, я же говорил, что не зря привёз домашнее к тебе. Пригодилось.
— Забирать не станешь? — спросила я сильно бьющемся сердцем.
Не отстранялась, не заглядывала в глаза, чтобы не разочароваться. Вот сейчас он скажет, что тряпок ему не жалко, останется, мол, на память, а я отвечу: «Мне негде хранить воспоминания. Не хочу захламлять свою жизнь».
И выгоню, к чёртовой матери!
— Я суеверен. Вдруг ещё вернусь сюда?
Оба мы замолчали. А потом пили кофе, болтали о пустяках. Пиликнул телефон: это пришли деньги. Я показала Филиппу, и он встал.
— Мне пора. Не меняй номера. Я наберу тебе как-нибудь.
— Ничего не обещаю, — пожала я плечами и улыбнулась, но в глаза не посмотрела. Боялась себя выдать.
Например, то, что буду тосковать по его рукам, глазам, губам, словам. Не знаю, чем он меня так зацепил. Наверное, тем, что мы с ним почти одновременно сняли маски. Остались незащищёнными и уязвимыми на холодном ветру, потянулись друг к другу. Хотя ладно, я потянулась первой.
Круиз меня отрезвит. Когда я всем и каждому говорила о нём, то и сама не верила, что наступит день, когда я начну паковать чемоданы. И вот, похоже, он настал.