Я всё снесу, милый
Шрифт:
– Нисколько не сомневаюсь в твоей человечности, – последнее слово прозвучало особенно ядовито. Зоя чувствовала, что сходит с ума. Интересно, какой у нее резерв психического спокойствия и где грань, за которой наступает непроходящая темнота?
На мгновение ее охватило отчаяние.
Но только на мгновение.
Нет, ее рано списывать со счетов!
Она выпрямила спину и вздернула подбородок.
Ответ мрассу не понравился. Он быстро преодолел расстояние до кровати и навис над девушкой высокой башней.
– Ты специально меня провоцируешь? – яростно выдохнул
И правда, чего?
Зоя сглотнула ком, подступивший к горлу, и дрожащей рукой провела по растрепанным волосам.
– Мне страшно, – невольно вырвалось у нее. Мысленно махнув рукой, она быстро продолжила: – Неужели ты не видишь, Варшавский? Я пытаюсь подстроиться под твой мир, разобраться в ваших законах и порядках. Но мне трудно! Я ничего не понимаю. У меня нет ни друзей, ни родных. Я одна! Более того, у меня нет никаких прав! Для вашего общества я никто! Ширас! Я живу в доме незнакомого мужчины, которому ОБЯЗАНА родить ребенка, иначе меня вернут в центр, где снова отправят в криосон, а то и того хуже – будут проводить эксперименты! Как думаешь, что я испытываю, кроме страха?
Мужчина тяжело задышал и процедил:
– Ты сама подписала договор.
В первые секунды Зоя не поняла, о каком договоре речь, потом вспыхнула.
– Ничего я не подписывала! Тебе показывали мои бумаги, или вы, мрассы, не растрачиваете свое драгоценное время на подобную ерунду? И я тебе говорила, что добровольно на криосон не соглашалась!
– Зоя, – было видно, что мрасс из последних сил сохраняет контроль над собой. Он нахмурился, отчего морщинки вокруг глаз и на лбу обозначились четче. – Ненавижу грязные игры и недомолвки.
– О каких играх, черт возьми, идет речь?
– О твоих, – для пущей убедительности он ткнул пальцем ей в грудь. – Ты пытаешься убедить, что не соглашалась на криосон. Я тебе не верю. Криосон даже в ваше время был нереально дорогим удовольствием, его могли себе позволить только очень богатые люди.
Или те, кто стоял у власти.
– Я знаю. Я не относилась к числу очень богатых людей. Я…
– Достаточно, ширас, – впервые за последние дни он назвал Зою насильно навязанным статусом, и это прозвучало так, точно плюнул ей в лицо. Сказал, как плетью ударил. – Даю тебе одну возможность: или ты сейчас рассказываешь свою версию случившегося в прошлом, или больше никогда не пытаешься убедить меня в том, что не соглашалась на криосон, что тебя использовали или тебе его навязали. Слушаю тебя!
Варшавский продолжал стоять возле кровати, широко расставив ноги. Помимо домашних штанов, на нем была майка-боксерка, выгодно подчеркивающая хорошо развитую фигуру. Дорогой дом, дорогая одежда, дорогая жизнь.
И она.
Не вписывающаяся ни в этот интерьер, ни в эту жизнь.
Зоя опустила голову, прячась от его взгляда.
– Я не готова к разговору, – снова честно ответила она.
И услышала равнодушное:
– Ты сама сделала выбор.
После чего мужчина развернулся и вышел из спальни.
Последнее, на что обратила внимание Зоя, –
Свернувшись клубочком, она пустым, ничего не выражающим взглядом уставилась в стену.
Долго Зоя не выдержала. Вспомнила старый, испробованный, проверенный способ снять стресс. Встала и отправилась искать кухню, теперь в этом доме. Сама кухня как таковая ее не интересовала. Интересовал винный погребок.
Зоя решила напиться.
Причем в хлам.
Забыться – вот ее цель. И неважно, каким способом.
Иначе она просто не выдержит.
Погребок нашла быстро. Включила свет и оценила масштаб. Нехило. Смело можно открывать магазинчик по продаже элитного вина. Взяла первую попавшуюся бутылку, собралась уходить, но передумала. Прихватила еще одну.
Пить так пить!
В этот раз Зоя была хитрее и с бутылками поднялась к себе. На кухне или где-то еще ей могли помешать. Снова начать читать нотации, что ей нельзя пить спиртное, потому что она вот-вот забеременеет.
Так, про беременность не думаем!
Про мрассов не думаем.
В общем, ни о чем не думаем.
После второго бокала стало хорошо. По телу разлилось тепло, и появилась некая иллюзия безразличия к происходящему. Зоя даже улыбнулась. Оказывается, как мало надо человеку для счастья! Стоп-стоп! Это мысль неправильная! Будет злоупотреблять – сопьется, это путь в никуда. У нее же в планах долгая и счастливая жизнь.
Из груди девушки вырвался вздох. Про «счастливую» она, кажется, загнула. Но ничего, еще поборется. Еще повоюет. Затуманенный алкоголем взгляд наткнулся на панорамную стеклянную дверь, ведущую на балкон. О! То, что нужно.
Пошатываясь, Зоя прошла на балкон и опустилась на кушетку. Снова налила себе вина.
Напряжение отпускало, и она позволила себе расслабиться. Но ненадолго. Прошлое настойчиво лезло в настоящее…
– Ты же знаешь, что я тебя люблю! Что в этом плохого?
Мальчик Юра снова стоял у ее кровати, сжимая кулаки и прерывисто дыша. Зоя настороженно на него смотрела, не зная, что предпринять дальше.
После того как она узнала, что у него рак, в душе что-то дрогнуло. Такой красивый! Богатый, перспективный! Ему бы жить и жить! Встретить любимую девушку, которая ответит взаимностью, создать семью и нарожать детишек. А не стоять у ее кровати с лицом, полным отчаяния. Зоя нервно провела рукой по волосам. Смертельная болезнь Юры многое меняла. Если раньше она могла смело послать его куда подальше, несмотря на угрозы отца, то теперь…
Неужели она откажет человеку, которому оставалось жить полгода?
– Ничего, – тихо ответила Зоя. – Просто я… Юра, почему ты не сказал, что смертельно болен?
Молодой человек выругался.
– А это что-то меняет?
– Да, – честно ответила она и не удивилась, увидев на лице Юры кривую ухмылку.
– Теперь будешь жалеть?
Она ничего не ответила.
– А мне плевать! Жалей! Жалей! Только дай к тебе прикоснуться!
И Зоя, закрыв глаза, легла на кровать.
– Зоя? – в голосе мальчика Юры послышалась робкая надежда, смешанная с затаенной печалью.