Я всё знал заранее… Часть 2. Тайна Тициана
Шрифт:
Кто-то из братьев читал молитву и, предвидя весь гнев Понтифика, который непременно обрушится на головы монахов аббатства, вместе с тем радовался тому, что бесовским и еретическим планам не суждено было свершиться:
– Слава Всевышнему! —
Отец Оже, как всегда, спокойно и твёрдо подвёл итог:
– Брат Сергиус пиши отчёт о завершении работ с результатом, который ты получил. Не забудь приложить манускрипт с описанием опытов, чертежей и с окончательными выводами. Я же напишу Клименту сопроводительное письмо.
Молодой учёный монах-алхимик составил отчёт о неудавшихся экспериментах по трансмутации золота, и при этом вложил в кожаный кофр Папы Климента V свой отчёт-манускрипт о способе
Завтра утром отец Оже положит в кофр своё сопроводительное письмо для Папы, зальёт его замок сургучом и скрепит всё своей аббатской печатью. Отставив кофр на столе лаборатории, брат Сергиус, опасливо озираясь, тихо произнёс:
– Этому тайному замыслу по трансмутации неблагородных металлов в золото сбыться было не суждено! А, вот имя моё, как великого алхимика волшебных красок, будет триумфально шествовать из века в век!
Я, современный московский художник отчётливо видел этот манускрипт, понимал суть проводимых химических опытов и чётко слышал эту фразу Сергиуса, правда, тогда ещё, не придал этому должного внимания, хотя, всё происходящее, очевидно, носило судьбоносный характер, и заслуживало более внимательного и вдумчивого отношения к событиям того далёкого и очень тревожного времени. … Ведь, я же всё знал заранее…
Всё опять повторяется и повторяется вновь! Опять это странное, сначала мутно-размытое, а затем, всё более отчётливое видение постепенно начинает становиться ощутимой реальностью.
То ли я – монах-бенедиктинец времён расцвета Святой Инквизиции, то ли – алхимик, познающий тайну «философского камня», то ли – великий художник, уже открывший секрет невероятно-диковинных красок.
С первой же оказией, 30 ноября 1312 года кофр был отправлен Папе Клименту V в Авиньон.
8. Тициан. Творческий путь
Мощный виток развития масляной живописи начался в эпоху Возрождения. Живописцы этой эпохи наслаждались свободой, которую давали масляные краски по отношению к материалу. Их использование дало безграничные возможности для развития новых техник живописи. Лучшими полотнами этой эпохи стали картины Леонардо да Винчи, Микеланджело Буанаротти, Рафаэля, Караваджо, Тициана, Альбрехта Дюрера, Сандро Боттичелли.
Тициан Вечеллио, которого в те ранние годы все называли просто Тицианом, хотя впоследствии это имя зазвучало как титул высшего достоинства, родился в глухой деревушке Пьеве ди Кадоре, в семье со старыми благородными традициями в 1480-е годы. Когда именно, это уже никому точно неизвестно.
Уже на десятом году жизни Тициан начал пробовать свои силы в живописи. Рисуя, он искал, прежде всего, живые, золотистые, солнечные краски. Он рисовал иначе, чем другие знаменитые и признанные художники того времени, и потому один из уважаемых и известных в Венеции живописцев сказал маленькому Тициану страшные слова: «У тебя нет таланта!». Теперь же все искусствоведы единодушно утверждают, что Тициан, бесспорно, стоит во главе венецианской школы живописи.
Тициану не было и тридцати лет, когда его признали лучшим живописцем Венеции. По месту рождения художника иногда называют «Тициано да Кадоре». Позже он известен так же, как Тициан
Уже к середине 1520-х годов, которые условно принято считать началом второго периода, в творчестве Тициана определяются три главных жанра, в которых он не знал себе равных. Основное внимание он уделяет религиозной теме, портрету и аллегорическим композициям на мифологические сюжеты или poesie, как мастер сам называл их в письмах к друзьям и заказчикам. Пик творческой зрелости приходится на 30-е годы, когда Тициан обретает всеобщее признание и громкую славу, а его искусство становится поистине народным, отражающим быт и нравы венецианцев, их тягу к свободе и независимости.
Тициан первым обратил внимание на то, что красота живописи зависит не только от чистоты цвета красок, но и от их гармонии.
– Загрязни тона твоих красок, – часто подсказывал он своим ученикам.
В процессе своих собственных проб и поиска техник смешения красок, я обратил внимание, на то, что в работах Тициана композиции становятся менее динамичными, более «повествовательными», что ли. Художник создаёт «живость» и драматизм сюжета, используя иные техники, нежели те, которыми все традиционно пользовались ранее. Вблизи картина кажется беспорядочным хаосом мазков, и лишь на определенном расстоянии цветовые пятна сливаются и из них проявляются чёткие контуры и фигуры. Накладывая краски на холст, Тициан использовал не только кисть, но и шпатель и даже палец. Местами структура холста просвечивалась и казалась, как бы обнаженной, что придавало краскам особую прозрачность и воздушность.
Необычная техника Тициана не находила понимания у большинства его современников – настолько новой и непривычной она была для своего времени. В этот период художник пользовался более жидкими красками. Прежнее колористическое богатство уходит, и на первый план выступает игра света – цвета как бы «тлеют изнутри». Главную роль теперьуже играет приглушенный золотистый тон, чаще используются оттенки сине-стального и коричневого.
Новая техника раскрыла поразительные колористические возможности масляных красок, которые, будучи нанесенными методом полупрозрачной лессировки на хорошо подготовленную поверхность доски или холста, излучают удивительное сияние. Тициана не могла не потрясти светоносная живопись Пьеро делла Франческа. Он внимательно изучал работы старых мастеров и вобрал в себя все лучшее, что было у «отцов Возрождения». По прошествии лет Тициан во многом превзошел своих учителей, став величайшим колористом в истории мировой живописи.
Тайна колорита его работ – непостижима. Так, в чём же она, в чём эта тайна? В слияние оттенков? В удивительной точности перехода тонов? В составе красок? Неподражаемое искусство накладывать краски ставят Тициана на вершину совершенства. Эта загадка до сих пор остается необъяснимой.
Напрасно многие пытались подвергать краски, которыми он писал, химическому разложению, для чего безжалостно пожертвовали несколькими его бесценными произведениями: анализ дал самые обыкновенные результаты, а тайна его колорита так и осталась в гениальной недосягаемости.