Я всего лишь собака
Шрифт:
Глава третья,
о Малышке, которую я люблю больше всех на свете
А теперь я расскажу вам о Малышке!
Вот кто
Когда эта девочка своим звонким, как колокольчик, голоском зовёт меня Антоном, мне кажется, что она величает меня Брендоном. Только Малышка знает, как меня правильно чесать и гладить.
У неё такие лёгкие ласковые ручки, нежные, словно собачий язык.
Малышка не выше меня ростом, зато реветь может громче серой коровы, а топать сильнее быка, да ещё блеять, словно овца, и выть, как шакал.
Только она завидит кошку, как давай топать, блеять и реветь.
Мицци боится её как огня: стоит Малышке войти в комнату, кошка пулей слетает с лучшего местечка, юркает под диван или под буфет и так там и сидит.
Как я люблю эту девочку!
С ней так здорово играть…
Она настоящий друг, нас водой не разольёшь.
А как от неё пахнет — молоком и шоколадом! М-м-м-м!
Она всегда готова поделиться со мной печеньем и бутербродом с ливерной колбасой или угостить меня сыром — сама она его не любит.
А иногда Малышка угощает меня кусочком шоколадки.
За это я разрешаю ей пить из моей миски.
У неё очень ловко получается.
Может, потому что у неё язык длиннее, чем у других людей.
Но стоит ей наклониться к моей миске, как тут же прибегают Эмили и Фридберт и давай кричать: «Нельзя!», «Нет!» — выходит, и тут у нас общий удел.
Между прочим, когда она была совсем кроха, то отлично ходила на четырёх ногах, почти так же быстро, как я.
Но родители её от этого отучили; теперь Малышка должна ходить стоя, как все прочие.
Поначалу-то ей нелегко было, она часто спотыкалась и падала.
Тогда я слизывал её слезинки и обещал, что всегда буду о ней заботиться.
Когда мы идём на прогулку, Малышка крепко держится за мой ошейник. Это немножко неудобно, потому что я не могу гоняться за зайцами.
Но её безопасность важнее.
Дядя Ференц говорил: маленькие — самые слабые в стаде, заботиться о них — долг собак-пастухов.
Это верно и для овец, и для людей.
Малышка, как и я, живёт в основном на полу. Больше всего ей нравится лежать со мной под столом.
Там она по вечерам пьёт молоко из бутылочки с большой резиновой соской. Соска очень мягкая.
Иногда она и мне даёт пососать.
Это напоминает мне о детстве, когда я пил молоко
Мамин живот — вот самое лучшее место в мире.
Мы, собаки, рождаемся слепыми, но всё равно точно знаем, где искать эти соски, — мы их находим по запаху.
Тот, кому достанется самый полный сосок, будет расти быстрее всех, и у него все шансы стать потом вожаком.
С самых первых минут жизнь собаки — это борьба.
Постарайся оттеснить братьев да следи, чтобы тебя самого не оттолкнули. Стоит хоть раз уступить лучшее место — не воротишь.
Лучшее место у маминого живота, конечно, в серединке.
Я это сразу смекнул.
Бела и Братко были не такие шустрые, а Бенце вообще родился слабеньким.
Не верилось, что и из него вырастет большая овчарка, ведь, пока он был маленький, его вечно оттирали в сторону и он частенько скулил от голода во сне.
Я ещё в ту пору понимал: Бенце никогда не стать вожаком.
Малышка таких забот не знает.
Ей не надо бороться с братьями за лучшее место, и сладкое молоко предназначено ей одной.
Но вряд ли из неё получится хороший вожак. Дядя Ференц говорил: без борьбы нет жизни.
Кто не научится проигрывать, тот не научится и побеждать.
Он часто рассказывал нам печальную историю о шерстистой венгерской свинье, которая жила у одной принцессы из пушты. Хозяйка день и ночь кормила её всякими лакомствами, молоком с мёдом и марципанами.
Стоило той свинье лишь тихонько хрюкнуть, как ей тут же давали пряник, и так год за годом.
Свинья разъелась, растолстела, стала жирной и неповоротливой, а в конце концов совсем надоела принцессе, и та отдала её одному пастуху, чтобы впредь она жила у него с другими свиньями.
Увидев худых родственничков, толстуха громко рассмеялась:
«Что это ещё за худышки? Разве это свиньи? Да вас можно принять за овец!»
Свиньи проглотили обиду и ничего ей не ответили.
Но ночью, почуяв жирную добычу, прибежал шакал.
Свиньи завизжали от страха, протиснулись сквозь узкие воротца и оказались в безопасности в хлеву.
А толстая свинья не привыкла бегать.
Шакал живо с ней расправился: перегрыз горло и слопал.
Дядя Ференц учил нас: «Запомните крепко-накрепко — кто жаден до еды, дойдёт до беды!»
Но Малышке бояться нечего.
У неё есть я.
Я ей как брат.
Учу её бегать наперегонки и бороться. Забочусь, чтобы она лишнего веса не набирала, так что половина её кекса всегда моя.
А если она об этом забывает, я сам у неё из руки его выхватываю.
Бывает, Малышка рассердится и набросится на меня с кулачками.
Тут мы давай пихаться.
Так и кружимся на полу: она тянет меня за ухо, а я её — за рукав или штанину.
Конечно, осторожно.