Я вспоминаю
Шрифт:
— А не приходится ли вам сталкиваться с непониманием людей, наделенных властью и призванных решать проблемы церкви?
Питирим.Довольно трудно после долгого периода, мягко говоря, экскоммуникации говорить об участии и общественной жизни. Но что мы делали все эти годы? Служили в церквах, служили людям, народу. Только об этом не принято было говорить. Сегодня — иное дело. Конечно, мы сталкиваемся и с непониманием, и с нежеланием нам помочь, особенно у чиновников старшего поколения. Молодые смотрят на церковь, ее задачи более широко и демократично. Тем не менее перемены разительны. Только в прошлом году нам удалось открыть 1002 прихода. В недавние годы мы радовались, когда открывалось несколько приходов.
Д. С. Лихачев.В нашей стране долгие годы процветали нетерпимость, предубеждение по отношению к церкви и церковнослужителям. В такой идеологической, психологической атмосфере, безусловно, деформировались декларированные принципы взаимоотношений церкви и
— Владыка Питирим, могут ли измениться отношения государства и церкви в связи с возрастанием роли церкви в нашей духовной жизни?
Питирим. Отделение церкви от государства — явление историческое, это итог развития всей европейской цивилизации. Но вот степень удаления и отдаления — это проблема серьезная, практически важная. Отвечая на такой вопрос, я всегда вспоминаю слова мудрого нашего старца, патриарха Сергия, сказанные им в конце 20-х годов, что церковь отдалена от государства, но не удалена из него. Однако взаимоотношения церкви и государства нужно моделировать, строить, создавать почти что заново. Здесь важно, каким будет закон о свободе совести. Идет трудный, но, на мой взгляд, плодотворный процесс улучшения взаимоотношений государства и церкви. Но особенно плодотворен процесс взаимоотношений церкви с общественными организациями, занятыми проблемами милосердия, сохранения мира, реставрации культуры, духовного возрождения народа.
— Что может эффективно содействовать повышению нравственности народа?
Питирим.Конечно, культура. И здесь мы с Дмитрием Сергеевичем надежные союзники. Огромное внимание мы должны уделить культуре семьи, культуре взаимоотношений полов, проблемам молодежи. Ненадежные семьи, разводы — наша общая боль. Только высокая шкала нравственности может быть измерением будущего человечества. Ведь мы живем, простите, как однодневки. А, по-видимому, все-таки человечеству — и с богословских позиций, и не с богословских — принадлежит вечность. Вот к этой вечности нам всерьез надо относиться, вот эти вечные нравственные ценности нам надо поднимать и охранять. Проблемы нравственности — в самом широком понимании этого слова — являются нашей общей программой — и для церкви, и для Советского фонда культуры, и для Международного фонда за выживание человечества, где мы сотрудничаем вместе с Дмитрием Сергеевичем. По инициативе Дмитрия Сергеевича, академика Велихова и моей открылась и уже успешно работает в Москве Академия мировых цивилизаций, где известные богословы Европы читают курс лекций по истории религий. Изучается вопрос о создании Института духовного наследия. Вместе с правлением Союза писателей РСФСР создан Фонд славянской письменности. Как видите, мы вместе, и не на словах, а на деле, беспокоимся, как поднять человеческий фонд культуры. Все чаще и чаще нас беспокоят проблемы экологии духа человеческого, и поэтому в нашем церковном издательстве мы подготовили семинар «Экология духа». С Дмитрием Сергеевичем мы размышляем о двух важнейших проблемах — экологии Земли и экологии духа человеческого. И вы знаете, их нельзя решать раздельно. Справедливо говорил академик: от уровня культуры нравственности зависит экологическое состояние планеты. Поэтому в совете директоров Всемирного международного фонда за выживание мира и человечества, который проходил в январе в Москве, мы так много говорили об этом, и было принято решение в январе будущего года провести экологическую конференцию.
— Сейчас много говорится о приоритете общегуманистических ценностей над классовыми. Какова ваша точка зрения, Дмитрий Сергеевич?
Д. С. Лихачев.Проблема не новая, она решалась и решается в упорной борьбе против вульгарных догм нашей общественной науки, которая являлась покорной служанкой политиков. Сегодня становится все более очевиден тот факт, что если лозунг все продолжающейся непримиримой классовой борьбы, борьбы стран с различными социально-политическими системами не будет снят, возможна всемирная военная катастрофа. Но и по сути своей, по духовной, а не только политической, этот догмат не имеет реальной нравственной силы. Сегодня нам, как никогда, важно сохранить человека и Человечество. Проблема экологии культуры, экологии души человеческой примыкает к проблеме экологии Земли. Так, казалось бы, чисто нравственные проблемы обретают силу стратегических политических проблем.
— А какие проблемы, Дмитрий Сергеевич, вы отнесли бы к разряду стратегических в культурной жизни страны?
Д. С. Лихачев.Их так много, но из сонма проблем я бы выделил одну — повышение авторитета работников культуры, народного образования, особенно низовых звеньев. Я бы их назвал почетным званием «чернорабочие культуры», Ну, вы подумайте, как могут нормально жить и работать, обладать несомненным авторитетом люди, занимающиеся благороднейшим делом, если они получают буквально нищенские зарплаты?! Особенно сельские библиотекари, культпросветработники, учителя. Учитель должен быть первым лицом в своем поселке, в своем селе. Первым лицом по своему общественному положению, по своему общественному авторитету. Он должен быть советником не только для своих учеников, но и для их родителей. Он должен — наравне с библиотекарем, культпросветработником — возглавить культурное движение на селе. А все они влачат полунищенское существование. Я считаю правомерным, что учитель может получать больше, чем директор школы, если он хороший учитель, актер — больше, чем директор театра, экскурсовод — больше, чем заведующий экскурсионным бюро, специалист по экспозиции — больше, чем заведующий отделом музея или директор музея, если, конечно, они стоящие работники. Где взять деньги на повышение зарплаты? Частично — за счет сокращения не нужных никому руководящих работников в этой сфере.
— Сейчас много говорят о хозрасчете, видя в этом панацею от всех бед в культуре. Пока же, на мой взгляд, хозрасчет активно борется против «человеческого фактора». Дорожают услуги в учреждениях культуры, все больше становится платных кружков, спортивных секций для детей и молодежи. Какова ваша точка зрения на проблему хозрасчета?
Д. С. Лихачев.Хозрасчет в области культуры надо понимать широко и по-разному. Допустим, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, где я работаю, он еще может себя окупить. За ним авторитет. В конце концов — авторитет русской классической литературы. Но как могут библиотеки, небольшие клубы перейти на хозрасчет? Во всех цивилизованных странах на нужды культуры выделяются немалые средства, ибо это сфера духовная. Ждать от всех учреждений культуры немедленной идеологической или духовной отдачи бессмысленно, ибо они работают, так сказать, на долгую перспективу. Хозрасчет же у нас рассчитан на немедленную отдачу.
— На встрече с избирателями и активом Фонда культуры вы получили записку, автор которой, помнится, обвинял вас — и совершенно безосновательно! — в национализме.
Д. С. Лихачев.Мои общественные взгляды общеизвестны. Я против любого национализма, за патриотизм каждого народа. Меня же иногда обвиняют то в национализме, то в антирусских настроениях. Я думаю, что это делают очень невнимательные читатели моих произведений. Я не устаю повторять: национализм прямо противоположен патриотизму. Мы обязаны быть патриотами. Патриотом обязан быть каждый парод по отношению к своему народу, но националистами мы никогда и ни при каких случаях быть не должны. К агрессивным тенденциям, достойным осуждения, я отношу национализм. Агрессивность общественного сознания порой проявляется в чрезвычайно сильной форме — в этом я вижу результаты десятилетий тирании Сталина. Я не такой благодушный человек, как может показаться. Да, я за запрещения. За запрещение грубых форм национализма. Запрет на убийства, кражи, то есть уголовно наказуемые действия, в том числе и порнографию. Правда, порой очень трудно отделить порнографию от непорнографии. Здесь важен принцип цели: во имя чего это делается. Так, мне пришлось для суда выдавать справку, что найденная у подсудимого «Лолита» В. Набокова не является порнографическим произведением.
— Я знаю, что есть люди, хлопочущие о принятии Закона о культуре, в котором бы предусматривались запреты на исполнение произведений рок-музыки. Как вы к этому относитесь?
Д. С. Лихачев.Это неправильно. Лично я не смотрю некоторые эстрадные или рок-представления, мне они не по душе. Но запрещать рок — это старые меры. Надо противопоставить рокомании молодежи классическую культуру. Поэтому я так хлопочу об обществе «Классика» — и не только для школьников и студентов, но и для взрослых. Мы в свое время гордились своими знаниями, гордились знанием классики, этого, увы, сейчас нет. С этой точки зрения у меня есть серьезный упрек к руководителям телевидения и радио — классика там звучит редко и в неудобное для слушателей время.
— Сейчас обсуждается проект Уголовного кодекса и возникла полемика в связи со статьей, предусматривающей высшую меру уголовного наказания — смертную казнь. Что вы думаете по этому поводу?
Д. С. Лихачев.Я не могу не быть против смертной казни, ибо я принадлежу к русской культуре. А в русской культуре смертная казнь всегда вызывала протест не только Толстого, Достоевского, Короленко, но и многих других деятелей культуры. Смертная казнь развращает тех, кто ее осуществляет. Вместо одного убийцы появляется второй, тот, кто приводит приговор в исполнение. И поэтому, как бы ни росла преступность, все же смертную казнь применять не следует. В России XIX в. смертной казни за уголовное преступление вообще не было, была только за политические преступления. Это была единственная страна в Европе, имеющая такой закон. А теперь требуют смертную казнь именно за уголовное преступление. Мы не можем быть за смертную казнь, если считаем себя людьми, принадлежащими русской культуре.