Я вышла замуж за покойника
Шрифт:
Сестра медленно покачала головой.
— Она погибла? — спросила пациентка.
Сестра не ответила. Тоже вела себя осторожно. Нащупывала путь, не спешила. Спросила:
— Вы с ней были хорошо знакомы?
— Нет.
— Познакомились в поезде?
— Да, только в поезде, — подтвердила Элен.
Сестра теперь расчистила себе путь. Можно двигаться дальше. Кивнула. Ответила на поставленный ранее вопрос.
— Ее нет, — тихо сказала она.
Выжидающе посмотрела в лицо пациентке. Пол выдержал, не прогнулся.
Сестра отважилась на следующий шаг:
— Хотите спросить о ком-нибудь еще?
— Что с… — нерешительно начала Элен.
Сестра убрала поднос, будто убирая лишнее перед решительным моментом.
— С ним?
Слово произнесено. И принято.
— Что с ним?
— Минутку, — сказала сестра, направляясь к двери и приглашая кого-то войти.
Вошли врач и еще одна сестра. Остановились, по виду готовые оказать неотложную помощь.
Первая сестра сказала:
— Температура нормальная. Пульс тоже нормальный, — помедлив, добавила она.
Вторая сестра помешивала что-то в стакане.
Первая, ее палатная сестра, встала у кровати. Взяла ее за руку и крепко сжала. Так и стояла, не отпуская руки.
Доктор кивнул.
Облизав губы, сестра произнесла:
— Вашего мужа, миссис Хаззард, тоже не удалось спасти.
Больная почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и вся напряглась.
— Нет, здесь какая-то ошибка… Нет, вы ошибаетесь…
Доктор незаметно дал знак сестре, и они быстро подошли к постели.
На лоб Элен легла чья-то холодная рука, мягко, но настойчиво прижав к подушке; чья — она не поняла.
— Нет, пожалуйста, дайте мне сказать! — умоляла пациентка.
Вторая сестра поднесла ей что-то ко рту. Первая продолжала крепко сжимать руку, как бы говоря: «Я здесь. Не бойтесь, я здесь». На лбу лежала холодная, уверенная рука. Тяжелая, достаточно тяжелая, чтобы не дать голове пошевельнуться.
— Пожалуйста… — вяло повторила Элен.
Больше ничего не сказала. Они тоже молчали.
В конце услышала негромкий голос доктора, как бы ставивший точку:
— А она молодчина.
Глава 10
Воспоминание снова вернулось. Да и как иначе? Нельзя же спать бесконечно. А с ним в мозгу застучало: будь осторожна, говори с оглядкой.
Сестру звали мисс Оллмейер. Ту, которую Элен знала лучше других.
— Мисс Оллмейер, в больнице каждый день всем ставят цветы?
— Нам бы хотелось, но мы не можем себе этого позволить, — ответила сестра. — Цветы обходятся в пять долларов каждый раз, когда вы их видите. Они только для вас.
— А эти фрукты каждый день предоставляет больница?
Сестра мягко улыбнулась:
— Нам бы тоже этого хотелось. Хорошо бы. Фрукты обходятся в десять долларов за корзинку каждый раз, как вы их видите. Постоянный заказ, только для вас.
— Тогда кто?..
Спокойнее.
— Неужели не догадываетесь, милая? — обворожительно улыбнулась сестра. — Не так уж трудно.
— Я вам кое-что хочу сказать. Вы должны дать мне это сказать, — проговорила больная.
Ее голова беспокойно заметалась из стороны в сторону по подушке.
— Ну-ну, милочка, неужели у нас снова будет плохой день? — попыталась отвлечь ее сестра. — А я думала, что сегодня у нас будет такой хороший день.
— Не могли бы вы кое-что для меня выяснить? — продолжала Элен.
— Постараюсь.
— Насчет сумочки. Сумочки, которая была со мной в туалете. Сколько в ней денег?
— Вашей сумочки? — переспросила сестра.
— Ну сумочки. Той, что была там.
Вернувшись позже, сестра доложила:
— Она в сохранности, в ваших вещах. Что-то около пятидесяти долларов.
Значит, сумочка не ее — другая.
— Там были две, — уточнила пациентка.
— Есть еще одна, — подтвердила сестра. — Теперь она ничья. — Мисс Оллмейер сочувственно посмотрела на больную. — В ней всего лишь семнадцать центов, — закончила она еле слышно.
Ей не требовалось говорить это. Элен и без того знала. Помнила еще до отхода поезда. Помнила в поезде. Семнадцать центов. Две центовые монеты, пятицентовая и десятицентовая.
— Не могли бы вы принести эти семнадцать центов? Можно их посмотреть? Или оставить здесь, на тумбочке? — попросила сестру она.
— Не уверена, что это вам на пользу, — заметила сестра, — предаваться грустным воспоминаниям. Посмотрю. Как скажут.
Правда, потом принесла деньги в маленьком конвертике.
Оставшись одна, Элен вытряхнула на ладонь четыре монетки. Что было силы сжала в кулаке, раздумывая, как выпутаться из создавшегося положения.
Пятьдесят долларов. Символ бессчетного богатства.
Семнадцать центов — символ полного безденежья. Потому что за ними ничего. Семнадцать центов и все.
Вернувшаяся снова сестра с улыбкой спросила:
— Так что вы хотели мне рассказать?
Больная через силу улыбнулась:
— Это терпит. Расскажу когда-нибудь потом. Может, завтра или в другой день. Не… не сегодня.