Я - Янис
Шрифт:
Дома у Глории точно нет никакого «Хироу». Когда я снимала обувь в прихожей, я первым делом увидела кучу фото автомобилей на стенах. Из рекламных брошюр, которые присылают по почте. У Глории они стали картинами на стенах. Больше я ничего не успела подумать: на столе в гостиной лежали черные перчатки. Которые грыз кот!
Я бросилась спасать мягкую кожу. Глория бросилась за мной со словами «успокойся!» Как можно успокоиться, если кот вот-вот отгрызет большой палец перчатки твоего
Коту не понравилось мое появление. Он бросился на меня, выпустив когти, к тому же у меня защипало лицо. Оно прямо-таки загорелось!
Глория спасла меня, вытащив на кухню.
— Перчатки! — пищала я. — Он же их съест!
— Нет, вы слышали такие глупости! Как будто господина Аля волнуют твои перчатки.
— Принеси их… пожалуйста…
Она принесла их и бросила передо мной на кухонный стол.
— Послушай-ка меня, я тебе кое-что объясню.
1. Нечего сбивать своим велосипедом кота, который охотится на мышь. Кот может обидеться.
2. Хозяйка кота тоже может очень сильно обидеться.
3. Не надо бросаться на обиженного кота. Он будет защищаться.
— И как же сильно может обидеться кот, если его обидеть? — спросила я, поскольку уже поняла, что такие разговоры Глории нравятся. Но она схватила меня за подбородок и повернула лицом к себе. Потом так же резко отпустила и отправилась к раковине. Она налила горячей воды в миску и взяла огромный платок, который я сразу узнала. С розочками. Я сидела на стуле и понимала, что бежать некуда. Она мыла мое лицо горячей водой с мылом, и от этого кожа горела так, что мне только и хотелось, чтобы приехала пожарная команда и полила меня из огнетушителя.
Потом я заметила, что на коленях тоже кровь. Разодрала, наверное, когда упала с велосипеда. Но теперь уже ничего не чувствовала. Глорию это не волновало. Она раздвинула рваную материю на коленках и принялась тереть раны. Потом порвала кухонное полотенце на полоски и перевязала мне ноги. Вид был такой, словно меня загипсовали.
— Ну! Вставай! Идти можешь?
Я проковыляла к окну. Больше всего мне хотелось в него выпрыгнуть.
— Больно?
Я кивнула. Когда она растерла раны, стало действительно больно.
— У тебя жалкий вид, но уж ты, наверное, сделаешь так, чтобы в следующий раз упала я! Я пойду выносить мусор, а ты собьешь меня велосипедом, да? Знаю я таких мальчишек!
— Девчонок. Не забывай, что я девчонка! — злобно напомнила я.
— Ни почтения, ни уважения, ни воспитания! — продолжала она. — Не понимаю, что ты здесь делаешь? Прочь отсюда!
Кот, господин Аль, кажется, готовился наброситься на меня, так что я кинулась — решила убраться прочь подобру-поздорову.
Только во дворе я вспомнила, что перчатки остались там. Ну как можно быть такой растяпой?
Я снова бросилась к подъезду, спустилась вниз и позвонила в дверь Глории. Звонила много раз, но даже шагов за дверью не услышала.
Я приоткрыла почтовую щель.
— Эй! Верни перчатки, это моего брата!
Ничего не слышно. Она как будто испарилась — вместе с котом и всем остальным.
5. Непобедимая
Велосипед, во всяком случае, все еще лежал во дворе. Я подумала, что надо бы втащить его внутрь. И тогда услышала звук, похожий на звон жемчужин в хрустальной вазе. Льдистый. Звенящий.
Я обернулась и увидела Линуса Персона. Он смеялся, его коричневая собака прыгала и тявкала так, что ушам было больно.
Именно в ту минуту я не была в восторге от животных. И от парней тоже. Даже Линус уже не казался мне таким красивым. Я просто взяла велосипед и понесла его в подъезд. Он мог бы и помочь мне, подержать дверь — видно же было, как мне трудно. Но он не помог, так что дверь ударила прямо по заднему фонарю. Который был уже разбит.
Такой парень, как Линус, конечно же, считает, что я уродина. Крабовая палочка, как говорит Адидас. Маленькая, твердая и замороженная. А теперь у меня еще и колени перевязаны рваным полотенцем, которое виднеется через дырки в штанах.
В понедельник я снова попыталась добраться до перчаток. И во вторник, и в среду. Звонила и звонила в дверь. Но старуха как будто испарилась. Может, умерла? Я поднималась по лестнице и думала, что надо позвонить 112. Если к ней никто не приходит, то никто ведь и не заметит, упади она замертво. И что тогда будет с мотоциклетными перчатками?
Если бы Зак не вмешался, то все, наверное, было бы нормально.
В четверг вечером я, как обычно, позвонила в дверь Глории. Крикнула в почтовую щель и, кажется, в темноте под дверью зашипел кот. Я опустила крышку. Не дай бог, он просунет лапу в щель и снова меня расцарапает.
Когда я вышла, то увидела Адидаса, Зака, Линуса и его старшую сестру. И еще тех идиотов, которые постоянно ошиваются рядом с Адидасом, я и знать не хочу, как их зовут. Они все одинаковые, так что я зову их просто гориллами. Хотя это, конечно, нехорошо по отношению к гориллам.
— Что ты сделала с перчатками Зака? — спросил Адидас, когда я повернула к нашему подъезду.
Я уставилась на брата: зачем надо было говорить с Адидасом о вещах, которые касаются только нас двоих.
— Чего ты все время звонишь в дверь этой старухе? — спросил Адидас, все так же пялясь на меня.
— Какой старухе? — притворилась я.
— Мы за тобой следили, — он сплюнул на асфальт. — Ты каждый вечер стоишь и звонишь. Ты чокнулась, что ли?