Я жду вас всегда с интересом (Рассказы) (1980г.)
Шрифт:
Ночью проснулся, опять видит — жбанчик. Что делать? Не выливать же кисель!
Тогда он решил: «Днем нас кормят. А ночью не кормят. Вот самое время съесть кисель!»
Он немного отпил из жбанчика. И разбудил соседа.
Тот, правда, не понял, в чем дело. Но выпил все остальное.
После этого оба заснули. А к учебному году поправились.
Вышел я на перемене во двор. Погода чудесная. Ветра нет. Дождя нет. Снега нет. Только солнышко светит.
Вдруг вижу, крадется куда-то кошка. Куда, думаю,
«А ну, отдай птичку! — кричу. — Сейчас же отдай!»
Отпустила кошка птичку — и бежать.
Принес я птичку в класс.
Кусочек хвоста у нее оторван.
Все окружили меня, кричат:
— Глядите, птичка! Живая птичка!
Учитель говорит:
— Кошки птичек за горло хватают. А здесь повезло твоей птичке. Кошка ей только хвост повредила.
Просят меня подержать дать. Но я ее никому не дал. Птички не любят, когда их держат.
Положил я птичку на подоконник. Обернулся, а птички нет. Ребята кричат: «Лови! Лови!»
Улетела птичка.
Но я не горевал. Ведь я спас ее. А это самое главное.
Я не умел на коньках кататься. И они лежали на чердаке. И, наверное, ржавели.
Я очень хотел научиться кататься. Даже маленький Шурик умеет. Мне было стыдно выйти с коньками. Все смеяться будут. Пусть уж лучше коньки ржавеют!
Однажды папа сказал мне:
— Коньки я купил тебе напрасно!
И это было справедливо. Я взял коньки, надел их и вышел во двор. Каток был полон. Кто-то смеялся.
«Начинается!» — подумал я.
С трудом поднялся. Мне было трудно стоять на льду. Я не двигался с места. Но самое удивительное было то, что никто, абсолютно никто не смеялся, не показывал на меня пальцем, а наоборот, Маша Кошкина подбежала ко мне и сказала:
— Дай руку!
И хотя я упал еще два раза, а все равно был доволен. И я сказал Маше Кошкиной:
— Спасибо, Маша! Ты научила меня кататься.
А она сказала:
— Ой, что ты, что ты, я только тебя держала за руку.
Раньше Петя и Вова сутулились, не причесывались, не так ложку держали, ходили чумазыми, съезжали до перилам, визжали на уроках, приносили в класс кошку, запирали ее в шкаф, она оттуда мяукала, а они смеялись, хотя ничего смешного тут не было.
Многие так и остались сутулыми. На всю свою жизнь. Многие так и остались визгливыми. До конца дней своих. Многие ложку всю жизнь не так держат. Многим почти что сто лет скоро будет, а все ловят кошек, как маленькие. Таких, правда, не очень много. Но и не мало. Их, в общем, достаточно.
Раз достаточно, — значит, хватит. Так Петя с Вовой решили.
Они стали в игру играть. В обыкновенные фантики. Примерно так:
— А ну, Петя, давай-ка мне фантик! Ты только что был сутулым.
Или:
— Вова, пойди вымой ухо. Оно у тебя все в земле. Давай фантик.
Или:
— Ну-ка, брось кошку и фантик давай!
Или:
— Ну-ка, иди сюда. Глянь-ка в зеркало. Видишь?
— Я ничего не вижу, — говорит Петя.
— Ты не видишь, что ты лохматый?!
— Ага, теперь вижу, — говорит Петя.
— Давай фантик, — говорит Вова.
— Сколько?
— Пять штук.
— Много.
— Тогда три.
— Бери.
Вот как все просто и дружно! Тут одного фанта мало. Раз весь человек лохматый. Но пять фантов много. Тут нужно условие. Сколько за что фантов брать. За двойку не то что пять, десять фантов мало. А то и все одиннадцать.
Иногда так бывает:
— Ага, ты хотел побежать за кошкой, давай, давай фантик!
Тут фантик не полагается. Мало ли что он хотел! Мало ли кто что хочет. Он же не побежал. В чем же дело! Это уже не по правилам.
Конечно, у них были споры. А как же! Без этого не бывает. Но они ни разу не дрались. У них мысли такой даже не было. Из-за каких-то фантиков!
Спору нет — фантик не чудо.
Но что-то такое особое. Простая цветная бумажка. И все. Но не в этом дело.
Ребята ложку стали держать правильно.
Они умываться стали по пять раз в день.
Они перестали сутулиться.
Они кошек стали не замечать.
Они визжать прекратили.
Они перестали ходить лохматыми.
Хотите, верьте, хотите, нет!
Прихожу я домой из школы. В этот день я как раз двойку получил. Хожу по комнате и пою. Пою себе и пою, чтоб никто не подумал, что я двойку получил. А то пристанут еще: «Почему ты мрачный, почему ты задумчивый?» Отец говорит: «Чего он орет?» А мама говорит: «У него, наверно, веселое настроение, вот он и поет». Отец говорит: «Наверное, пятерку получил, вот и весело на душе человеку. Всегда весело на душе, когда какое-нибудь хорошее дело сделаешь». Я, как это услышал, еще больше заорал. Тогда отец говорит: «Ну ладно, Вовка, порадуй отца, покажи свой дневник». Тут я сразу петь перестал. «Зачем?» — спрашиваю. «Да ладно уж, — говорит отец, — показывай, чего там, я вижу, тебе очень хочется дневник показать». Берет он у меня дневник, видит там эту двойку и говорит: «Ты гляди, получил двойку и поет! Этого еще не хватало! Что он, с ума сошел? Ну-ка, Вова, иди сюда! У тебя случайно нет температуры?» — «Нету у меня, — говорю, — никакой температуры…» Отец развел руками и говорит: «Тогда придется тебя наказать за это пение…»
Вот как мне не везет!
— Ты умеешь читать? — спросил я Ваню.
— Умею, — ответил Ваня.
— Прочти-ка вот здесь, — сказал я и дал ему в руки книжку. Ваня вернул мне книжку и тихо сказал:
— Я сейчас приду…
Я долго ждал Ваню, но он не вернулся.
Я нашел Ваню в кухне. Увидев меня, он хотел влезть в ведро. Он, наверное, думал в нем спрятаться.
Я остановил его.
— В чем дело? — спросил я. — Что с тобой?!