Я жду вас всегда с интересом (Рассказы) (1980г.)

Эту книгу составляют рассказы, написанные Виктором Голявкиным за двадцать лет работы в литературе. Взрослым читателям известны также его роман «Арфа и бокс» и повесть «Мой добрый папа». Дети хорошо знают Виктора Голявкина по книгам «Тетрадки под дождем», «Рисунки на асфальте».

Лучшие рассказы Виктора Голявкина — детские, взрослые, смешные, юмористические — обязательно несут в себе духовный смысл, предоставляют возможность читателю любого возраста вглядеться в самого себя, попасть в сферу поступков, душевных

движений, фантазий, ускользающих из общих правил поведения, может быть, и безрассудных, но вполне мотивированных подспудными, скрытыми причинами.

Персонаж его рассказов, маленький или взрослый, обязательно должен сунуть нос туда, где никто до него не бывал, нередко получить за это по носу, но при этом ощутить себя на мгновение первооткрывателем, то есть испытать свое собственное, а не подаренное кем-то счастье.

Дети у Голявкина, в общем, такие же, как все дети, но чуть-чуть особенные, их особенность в потребности фантазировать, то есть творить. Дети в его рассказах талантливые, хотя они и понятия не имеют об этом своем таланте.

Я знаю Виктора Голявкина еще с того времени, когда он был студентом Академии художеств. Он приехал в Ленинград из Баку. Там прошли его детство и отрочество. Голявкин учился канонам искусства, правилам живописи и в то же время писал картины вопреки этим канонам, раскрепощенной рукой демонстрируя южное буйство красок, дерзко смешивая на палитре тона и оттенки, создавая свой собственный цвет. Картины он щедро раздаривал, так же щедро, вдохновенно, не отрываясь от холста, их писал…

Он подавал надежды как живописец, восхищал товарищей, вызывал на свою голову гнев наставников. Казалось, что судьба его в искусстве предопределена. Однако вышло все по-другому. Голявкин стал писателем. Впоследствии сам иллюстрировал свои книги.

Голявкин делал первые шаги в литературу совершенно самостоятельно, без каких-либо подпорок. Может быть, ему помогли здесь уроки, почерпнутые в живописи: фиксация мгновенного впечатления, то есть импрессионичность стиля; известная степень абстрагирования от изображаемой натуры, заострение рисунка, вольная, прихотливая игра цвета, света и тени. И обязательно — музыкальность слога, утонченное использование словесных обертонов, повышенное внимание к ритмике.

Голявкин создавал поэтику своей малой формы, я даже не решаюсь назвать это прозой; при его необычайной творческой активности рассказы появлялись один за другим.

Особенности дарования Голявкина впоследствии будут варьироваться, развиваться: каждый новый рассказ — это обязательно эксперимент, изобретательство, поиск не только жизненной ситуации, но и формы, окраски. С годами рассказы станут чуть попространнее, обрастут бытовыми подробностями, обретут большую определенность авторской мысли, появятся на свет свидетельствующие о зрелости мастера вещи: «В гостях у соседа», «Не хотите ли выстрелить из лука?», «Густой голос Выштымова», «Калейдоскоп», «Веселые ребята».

Голявкин стал писателем, но в нем сидит живописец: мир в его рассказах цветной, хотя сочинений, специально посвященных художникам, ремеслу живописи, он не пишет. Он выявляет в своих героях, самых обыкновенных людях, художественные задатки, чаще всего герои и не догадываются о них, но подспудное стремление взять в руки кисть и что-то такое покрасить живет в каждом, а непосредственное, личное, действенное приобщение к красоте — это пусть незаметный, крохотный, но обязательно сдвиг в сторону счастья. Голявкину важно, чтобы его герой «встряхнулся», крепче встал на ноги, осанисто поднял голову.

Смех лечит от предрассудков, от самовлюбленности, от уверенного в себе невежества и от многих других широко распространенных недугов и недомоганий. Это общеизвестно и многократно подтверждено.

Голявкин потому так легко, так беззлобно, так дружелюбно смеется над человеческими слабостями и странностями, что умеет вглядеться в себя самого, проверить очередной свой сюжет на собственном опыте, заглянуть себе в душу — и посмешить почтенную публику, не возвышаясь над ней в качестве всезнающего творца, но и нимало не унижаясь, не панибратствуя с ней, не применяясь к ее языку и вкусам.

Рассказы Голявкина при всей необычности их формы, при склонности автора к эксперименту не только над словом, но и над смыслом, гротеску, фантасмагории, эдакому сюрреальному повороту, свободны от какого-либо снобизма. И если в рассказе «В гостях у соседа» разъевшийся домашний кот попивает пиво и приговаривает: «Бывает, бывает…», то это в порядке вещей для Голявкина, для выработанной им художественной системы отображения действительности.

Комическое, смешное в рассказах Голявкина то и дело соприкасается с трагическим, грустным, как это бывает в жизни.

При этом рассказы Голявкина, написанные от первого лица, абсолютно свободны от какого бы то ни было субъективизма. Его лирический герой совершенно чужд монологов и сентенций, он то и дело попадает во всяческие истории и передряги, однако благополучно выходит сухим из воды; он по натуре общителен, легко, без нажима, вписывается в предлагаемые обстоятельства, никого при этом не учит, не выставляет себя умнее, значительнее других, но обязательно соблюдает дистанцию, ценит свою «отдельность», принципиальную независимость, иногда и вопреки здравому смыслу. Автор знает слабости своего героя, нигде не приукрашивает, не абсолютизирует его положительные качества. Отсюда и особая доверительность интонации. И вместе с тем в многоликом, неравнозначном, казалось бы, раздробленном авторском «я» наличествует нечто общее, объединяющее, типическое.

Рассказы Голявкина — это прежде всего диалоги. Если охарактеризовать голявкинский диалог в самых общих словах, то, прежде всего, он свободен от натурализма, от «подслушанных» автором разговоров, от жаргона. Он может быть ритмизован, стилизован и в то же время никогда не ведется так просто, от нечего делать, по пустякам, но схватывает нечто существенное, назревшее в атмосфере переживаемого момента.

Для чего написан тот или другой рассказ? Что им хотел сказать автор?

Эти вопросы, я думаю, задавали не раз Голявкину читатели. Искать прямого, сформулированного ответа в книге Голявкина тщетно, какое-либо самоистолкование чуждо ему. Попытаться ответить за автора — тоже вряд ли получится толк. Творчество Голявкина понимают и принимают далеко не все. Любой рассказ Голявкина, взятый отдельно от целой, выработанной писателем художественной и, соответственно, нравственной системы, будет далеко не полон. Голявкина нужно принимать целиком. Творческая манера Голявкина — как и явления смежных родов искусств: живописи, музыки — не может быть воспринята чисто логически, тут нужно что-то еще, может быть, интуиция, во всяком случае, известная подготовленность к восприятию.