Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души (Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3)
Шрифт:
Взяв ведро, я направилась к единственной колонке, чтобы умыться и вымыть перепачканные руки. Набрав четверть ведра, я вылила его себе прямо на голову и заметно взбодрилась. Потом сполоснула руки.
– Здорово, дочка! Какими судьбами?
От испуга я выронила ведро и чуть было не потеряла дар речи. Дед Герасим улыбался щербатым ртом и с интересом смотрел на меня.
– Ты что, дочка, напугалась?
– Конечно, напугалась. Тебе что, дед, не спится? Ты что по ночам шатаешься? – я постаралась прийти в себя.
– Да я уже почти спал. Да только слышу, что кто-то едет. Мотор у тебя реактивный, а фары такие мощные, что полдеревни освещают. Ну я, стало быть, поднялся и решил посмотреть, что за гость к нам пожаловал. Сама знаешь, у нас тут люди редко бывают. Сюда, почитай, никто не наведывается. А ты чего в такой поздний час приехала? Случилось чего?
– Ничего не случилось, – я старалась казаться как можно более безразличной и сморщилась от жуткого перегара, который источал вечно пьяненький дед Герасим. – Послушай, а ты чего набрался-то?
– Да разве здесь наберешься? Одно слово – самогонка. Анька, а ты мне в прошлый раз бутылку белой обещала. Неужели забыла? Я ведь, дочка, за этим-то и пришел.
– Ой, дед, прости. Столько дел в городе было, просто из головы вылетело. Ну хочешь, я тебе денег дам? Ты сам себе купишь.
– Да что мне толку-то от твоих денег, – расстроился дед. – Это там у вас в городе деньги нужны. А тут какой от них прок? Вот если бы ты, так сказать, натуру подогнала. Коньячку или хорошей водочки. А с деньгами мне нужно идти, ловить попутку и ехать в райцентр. А в райцентре этом только хлеб, сахар, хозяйственное мыло да бормотуха.
– Дед, а ты что, дальше своего райцентра никогда носа не высовывал? Ты бы доехал до железнодорожной станции, там бы и закупился.
– Нет, Анька, не люблю я по городам-то шастать. В городах все продукты – сплошная химия, а у меня все натуральное. Все со своего огорода, а продукты первой необходимости мне бабка соседская привозит. Это она у нас большая любительница туда ездить, в толпе потолкаться. Я человек дикий и нецивилизованный.
Я подняла пустое ведро и направилась к своему дому. Дед Герасим поплелся за мной, стараясь не отставать ни на шаг.
– Аня, а ты к нам с ночевкой приехала? Может, выпьем самогоночки, ты мне расскажешь, что новенького в столице нашей? Как там, стоит Белокаменная?
– Стоит, куда ж ей деваться.
– Так, может, я за самогонкой сбегаю? А хочешь, пошли ко мне! У меня закуски полно.
– Нет, дед. Я пить не буду. Я ночью, конечно же, никуда не поеду, но встану рано. Мне как можно раньше надо в Москве быть. Работы много.
– В банке, что ли?
– В банке.
– Никуда, Анечка, твой банк не уйдет. Сама понимаешь, что к нам сюда редко кто приезжает. Ты для меня отдушина, связь с внешним миром. Ежели не пьешь самогонку, я тебе стаканчик своего домашнего винца налью. Винцо у меня отменное. Мне бабка Ольга рецепт дала.
– Ой, дед. Если я сейчас вина твоего выпью, то как я завтра встану?
– Тебя мой петух разбудит. Он так орет на всю деревню, что уши закладывает. Ты что, забыла моего горластого петуха?
– Да помню я твоего петуха… Он что, живой еще?
– Живой, а что с ним станется?
– Я думала, что ты его уже сварил. Он у тебя такой жирненький, упитанный.
– Анна, не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я петуха резал. Он мне как сын. А разве я смог бы свое дитя убить?
– Кто для тебя петух?
– Сын! – не моргнув глазом, торжественно произнес дед. – Это мой сыночек Петр. Я к нему отношусь с уважением. Правда, иногда, когда он начинает хулиганить и кур по двору гонять, я могу ему и пендаль отвесить. Так сказать, для профилактики.
За разговором мы дошли до моей избы. Я засмеялась и, поставив ведро у амбара, махнула рукой:
– Ладно, пойдем, дед, тяпнем твоего винца. У меня в последнее время столько всего произошло, что просто голова идет кругом. Можно немножко расслабиться.
Буквально через пятнадцать минут я уже сидела в доме деда Герасима за скромным столом и дегустировала напиток местного приготовления. Дед выложил на стол хлеб, несколько вареных яиц и нарезал слегка подсохшей колбасы.
– Ой, дед, а колбасой-то ты где разжился?
– Да это Петровна недавно в городе была. Ты, Анька, на колбасу-то сильно не налегай, лучше попробуй мою клюквенную настойку. Она прямо на сердце идет!
Я сделала приличный глоток.
– Ну как?
– Настойка как настойка. Вкусная. Я смотрю, дед, у тебя целый погреб. Пей не хочу, а ты все у меня спиртное клянчишь.
– Да я хотел себе чего-нибудь современного, фирменного. Чего-нибудь такого, что за границей буржуи пьют.
– Да нет уже никаких буржуев. Их истребили бедных давным-давно. Теперь одни господа остались.
– Ну, господа.
– Хорошо, дедуль. Я теперь часто сюда приезжать буду. Мне здешняя природа нравится. Тишина тут у вас, птички поют. Я тебе в следующий раз целый рюкзак привезу. Будет тебе и коньяк, и виски, и джин, и ром, и текила. Ты сможешь своих бабок дорогими напитками завлекать.
Допив стакан клюквенной, я полезла в карман джинсов и извлекла стодолларовую купюру. Положив ее перед дедом, я сунула в рот кусок колбасы и, не прожевав до конца, быстро проговорила:
– Возьми, дед. Это тебе.
– Что это?
– Сто долларов.
– Ну, я вижу, что не сто рублей. Только что мне с ними делать-то?
– В обменник отнесешь, – сказала я и тут же поняла, что сморозила глупость. – Я не то хотела сказать. Я понимаю, что у вас тут обменников днем с огнем не сыщешь. Ты эту купюру бабке дай, которая в город ездит. Она тебе денежку привезет, или не денежку, а, как ты говоришь, натуру. Фруктов, конфет, пряников, водочку.