Я.... из другого мира. Том VI
Шрифт:
Снова сальто-мортале и удар вниз. На этот раз я почти касаюсь подошвой кроссовка мочки уха Сэтору. В ответ меня бьет снизу вверх очередная ракета «земля-воздух». Я подлетаю и тут же провожу ногой удар маваши-гэри.
И в этот раз Сэтору попадается!
Я не зря задержался, чтобы подарить ему секунду — от могучего апперкота меня подбросило на высоту пятого этажа, но я этого и добивался. Взлетевший следом Сэтору получает удар в челюсть, но у него нет спецкостюма, который выдержит удар!
Ещё два удара я наношу в то время, пока мы летим
Мы вместе врезаемся в крышу и добавляем ещё один глубокий кратер. Она и так уже похожа на лунную поверхность. Не хватает только прыгающих американцев и развевающегося под лунным ветром звездно-полосатого флага.
Вместо радостных прыжков на поверхности крыши следует очень быстрая серия ударов. Эта серия превращает рожу Мацуды в нечто похожее на гуляш с мясной подливой.
— За Акеми! За Акиру! За Хаяси! За Шакко! За Изаму! За всех тех, кого ты убил, свинья! — я ору изо всех сил и также изо всех сил продолжаю бить.
И всё равно, даже после сотого удара глаза Сэтору смотрят с ненавистью. Мои ноги блокируют его плечи, жопой я примостился на узкой груди, а вот ногами он вовсю колотит по моей спине. Пусть колотит, я же в ответ охаживаю изо всех сил с частотой швейной машинки «Зингер».
Приходит пора последнего психологического удара и я наношу его — моё лицо меняется и на Сэтору смотрит его отец. Его отец, старший комиссар полиции Мацуда, бывший оябун Хино-хеби-кай мутузит что есть силы своего сына.
— Отец! — выкрикивает ошеломленный Сэтору.
— Молчи, мерзкий прыщ! — копирую я голос комиссара. — Молчи и терпи! Будь аристократом!
Даже если у Сэтору были какие-то попытки вырваться, то мой последний психологический удар полностью лишил его способности сопротивляться. Я раз за разом вбиваю кулаки в ненавистное лицо. Одновременно превращаюсь обратно. Чтобы никто не увидел — от греха подальше.
Прекращаю лишь тогда, когда уже десять секунд ноги Сэтору не касаются моей спины. Похоже, что я всё-таки победил его!
Я вытаскиваю из кармана ошейник Шакко, который при помощи глушилки стащил во время «Черного кумитэ», и затягиваю его на лбу Сэтору. Да, пришлось за глушилку и прибамбасы технологов отдать круглую сумму, почти опустошившую мой счет, но дело того стоило. Ненависть в глазах Мацуды сменяется страхом. Вот за этот момент я готов заплатить ещё столько же.
— Вот твоя корона, император всех народов. Ты хотел править людьми, теперь правь. И знай — на самом деле я не убивал твоего отца. Я всего лишь дал ему неисправный пистолет, а он выстрелил мне в спину. Он сам себя убил и теперь мучится в подчинении Оивы. И ещё — там и тебе припасено местечко…
— Ты… Ты… — выдавливает из себя Сэтору.
— Я не убью тебя, Сэтору Мацуда. Ты ведь не мой кровник. Но есть та, которая жаждет увидеть твою смерть. Шакко! Клиент созрел! Твой выход! — крикнул я в сторону входа на крышу.
Сэтору повернул окровавленную
Босодзоку по кличке Мрамор был своим для стаи голодных до крови мотоциклистов, они были готовы рвать за него глотки, поэтому я и призвал его. Вот только сам Мрамор в это время сидел в одном из кобанов, заключенный туда временно госпожой Наоки Хикамару. Задержали временно и исключительно по моей просьбе. Его же одежду и его шлем надела на себя Шакко. Она и привела Сэтору к дому-ловушке.
Она же и стянула с себя комбинезон с подложенной для объема ватой, а потом стянула шлем. На плечи девушки упала волна рыжих волос, красиво подсвеченных солнечными лучами.
Да, лицо у неё всё было в синяках и царапинах, но оно всё равно выглядело мило. Даже со щербиной сломанного переднего зуба, который она показала в зловещей улыбке.
— Ты…
— Я, Сэтору, я, — кивнула Шакко. — Твои утырки хотели меня ослабить перед боем, но… Изаму предусмотрел и это. Правда, всё чудесно получилось? Вот и пришел тот час, когда ты ответишь мне за смерть моих родителей…
Она грациозно подошла к Сэтору, взглянула на меня, а я вытащил из его кармана брелок от ошейника. Страх в глазах Сэтору сменился ужасом, и он забился так, что я почувствовал себя на родео, где отважные ковбои седлают быков и стараются как можно дольше удержаться на покатой спине.
— Я убью вас! Я убью вас всех! Я… Я…
— Головка от хуя, — вырвалось у меня. — Лежи спокойно и не дергайся!
Шакко тем временем вырвала из бетонного провала, где недавно я торчал жалкой морковкой, четыре армированных прута. Она подошла к лежащему Сэтору, согнула прутья пополам, что заставило меня удивленно распахнуть глаза, и вбила их в бетон крыши так глубоко, что можно вытащить только с помощью спецтехники. Сэтору оказался распят на крыше в форме морской звезды.
Как раз вовремя, а то мой спецкостюм отчаянно заморгал предупреждением, что его силы на исходе и дальше я должен крутиться как хочу.
Шакко же вложила брелок в руку Сэтору и, несмотря на его сопротивление, заставила нажать большим пальцем на кнопку.
— Вот теперь всё в твоих руках, Сэтору, — очаровательно улыбнулась девушка, показав в очередной раз щербину. — Теперь твоя жизнь зависит от того, как долго ты сможешь держать палец в напряжении. Но, судя по твоей ране на руке, делать ты сможешь это недолго…
Да уж, лужа под рукой Мацуды и в самом деле натекла изрядная. Он держался только на смеси ненависти и страха.
— Мы… мы же должны сражаться! — рванулся было Сэтору. — Дай мне умереть в бою!
— Смерть в бою? Нет, это достойная смерть, а ты её не заслужил. Лежи смирно, Сэтору. Лежи и вспоминай всех тех, кто из-за тебя погиб. А если ты так хочешь боя, то… — Шакко на мгновение задумалась, а после отвесила хлесткую пощечину. — Я победила с одного удара. Теперь я свободна, а ты… Ты тоже свободен.