Ябеда
Шрифт:
Глава 20
В одно воскресенье я сидела на своем каменном подоконнике и мечтала, что вот сейчас покажется папина машина и грязно-серая картинка зимы сразу повеселеет. Ледяной холод старинного здания заползал прямо в кости, и я сама почти окаменела. Все остальные — безымянные воспитатели и дети, которых я как следует не знала, — носились туда-сюда по всяким утренним делам, а я сидела и ждала, ждала, не сводя глаз с ленточки дороги, убегавшей в сторону леса. И от скуки водила пальцем по стеклу вдоль змеистых следов, которые оставляли капельки на запотевшем стекле.
— Никак,
От ехидного голоса у меня побежали мурашки по спине. Она! Эта женщина появлялась вроде как ниоткуда, из шкафов или из стен; она была сразу везде. Дети говорили, что она — глаза и уши других воспитателей, шпионит за нами и только и ждет, чтоб мы сделали что-нибудь не так. Кто-то сказал, что это она приходит по ночам. Я до жути боялась ее туго-натуго стянутых черных волос, от которых длинное лицо казалось очень белым и мертвым.
Вдруг поверив во все ужасы, которые слышала от детей, я безмолвно смотрела на нее. Потом выдавила:
— Я жду папу.
Она ушла, а ее издевательский хохот еще долго висел в воздухе.
Папа все-таки приехал. Я знала, что приедет! Мне стало тепло, словно огонек вспыхнул внутри, так пламя бежит по газете и по щепкам, когда мы зажигаем камин. В десять минут четвертого, когда я прождала почти пять часов, папина машина проехала по дорожке и остановилась у главного входа. Он вылез из машины с широченной улыбкой, наверное, у него было хорошее настроение, потому что он прокатился. Папа души не чаял в своей машине, всех уверял, что его «форд гранада» 73-го года прочный как танк, и всегда оглядывался, оставляя машину на стоянке. По-моему, он воображал, что подъехал к шикарному отелю или к особняку какого-нибудь лорда. Такой у меня был папа. Всегда кого-то из себя разыгрывал, всегда хотел показаться лучше, чем был на самом деле. Я бросилась к нему навстречу.
— Привет, малышка! — пророкотал он, а я повисла, обхватив его за пояс.
Он взъерошил мне волосы, жалея, наверное, что я не мальчик. Тогда мы бы с ним могли пойти на футбол или вместе драили бы «гранаду».
Однажды он сказал, что я напоминаю ему маму, а потом ужасно разозлился на меня из-за того, что она умерла. «У тебя такая же светлая кожа и глаза как миндалины», — сказал папа и целую неделю со мной не разговаривал. Изо дня в день пил, пока не отключался. Соседка увидела, что я одна играю на улице, и меня забрали, чтобы за мной присматривал кто-то другой. Помню только пирожные. Какая-то добрая тетя кормила меня бисквитными пирожными, пока меня не затошнило. Она сказала, что будет помогать, пока папа не выздоровеет.
— Я тебя сто лет ждала! Где ты был? — Мне не хотелось, чтоб он видел, как мне плохо, но я не смогла удержаться.
Папа посмотрел на часы.
— Опоздал на часок или около того.
— На три недели опоздал!
Но папу ничем нельзя было пронять, он всегда делал что хотел и когда хотел.
— Ну, куда отправимся, принцесса? — От него странно пахло, кем-то чужим.
— В зоопарк? — с круглыми глазами спросила я.
И тут в холле, цокая каблучками по плиткам пола, появилась Патрисия, тонкая фигура изогнулась в сторону папы. Патрисия окинула его внимательным взором, глянула в окно
— Нет, не в зоопарк, — покачал головой папа и подошел к Патрисии. — Куда посоветуете отвезти повеселиться маленькую девочку? — Папа распахнул дубленку. Туго обтянутый рубашкой живот перевешивался через ремень, руки похлопывали по карманам.
— На такой машине — куда угодно. — Растянув губы в улыбке, Патрисия заправила за ухо выбившийся завиток.
— Хороша, верно? — Папа разгладил усы, в которых так часто застревали крошки. — Так где тут у вас можно погудеть стоящему парню?
Патрисия засмеялась и еще ближе придвинулась к папе. Мне это не понравилось.
— Я скоро заканчиваю, если хотите, могу показать здешние места.
Черная маечка плотно обхватывала ее талию и бедра, которыми она слегка покачивала. Папа смотрел во все глаза.
— А как же зоопарк?.. — начала было я, но папа отмахнулся, и я прикусила язык — знала, что будет, если настаивать.
В итоге мы с ним просто ходили по нашей территории. Папа извлек из необъятного кармана банку — гостинец, — и я тянула пепси, показывая ему норки-убежища, которые мы с ребятами устроили. Папа все поглядывал на часы.
— Она скоро освободится, — сказал он и стряхнул с дубленки упавшие листья. А потом подхватил меня на руки, и мы пошли назад к дому, который темнел за деревьями, как большущая старая тюрьма. — Стало быть, все путем? — проурчал папа мне в ухо, и крепкая шершавая ладонь сжала мои пальцы. — Здорово, что я тебя сюда пристроил. Весело тебе тут?
Я промолчала.
В холле я расцепила руки, которыми крепко-крепко обхватила папу за пояс, и смотрела, как мое место рядом с ним занимает Патрисия. Одну руку папа продел ей под локоток, а другой распахнул высокую дверь. Через плечо бросил мне «пока», и я услыхала, как он спрашивает ее имя.
— Патрисия, — ответила она. — Патрисия Элдридж.
Я вскарабкалась на свой подоконник и проводила взглядом плавно отъехавшую «гранаду». Папина рука вытянулась по спинке пассажирского сиденья. Я сидела и смотрела на тающий хвост выхлопных газов, а потом просто смотрела, пока день не сменился ночью. Теперь надо было снова ждать.
Глава 21
Прижав к груди пачку бумаг, в комнату входит мистер Палмер. Нас игнорирует, хотя мы ждем уже десять минут. Секретарша прибежала за нами и сообщила, что нас вызывает директор, ждет через полчаса у себя в кабинете. Мы с Эдамом стоим рядышком, точно пара нашкодивших малолеток. Ума не приложу, что бы это значило. Пока все молчат, оглядываю кабинет, и к горлу подкатывает тошнота.
Директор усаживается за стол, кое-что на нем переставляет, делает глоток из чашки и брезгливо морщится — остыло. Его суровые манеры внушают уважение, необходимое для управления школой. Стоит нарочитая тишина, хотя нос у него налился опасной краснотой и вены на тыльной стороне рук вздулись, словно карта дорог в никуда. Он все еще не замечает нас.
Я делаю вдох и, набравшись храбрости, даром что по непонятной причине боюсь его, заговариваю первой:
— Мистер Палмер, вы хотели нас видеть?