Яблоко Немезиды
Шрифт:
— Еще, — сказала Лики. — Мне нравится.
— Ты не слушаешь, — заметил Билли. — Ты все время о чем-то думаешь. Я понимаю, тебе сейчас не до стихов.
— Да, — сказала Лики. — Я думаю. Но мне нравится.
Она не сказала, что ей нравится голос Билли. Голос, которому она привыкла доверять свои страхи и надежды. И она подумала: почему бы ей не довериться Билли? Рассказать о том, что вот уже несколько дней мешает ей жить. Отблески рекламы падали на их лица. Лики ощущала теплое плечо Билли рядом со своим, слышала его голос, который одновременно был
И Голос, и плечо, и темнота, окружавшая их, сделали свое дело. Если бы разговор происходил днем, возможно, ничего и не случилось бы. Днем Лики вела бы себя по-другому. И по-другому бы сложилась ее судьба. И судьба Билли. И судьбы других людей, с которыми им пришлось столкнуться.
— О чем ты думаешь? — спросил Билли.
— Не знаю. Обо всем сразу. И о тебе.
— Я тоже думал о тебе. Ты любила играть в песке возле нашего дома. Помнишь?
— Не знаю. Может быть. Я видела сегодня плохой сон.
— Ты веришь в сны?
— Не знаю. Только это был очень плохой сон.
— Тебе страшно?
— Да. Я боюсь возвращаться в дом. Боюсь открыть дверь. Я всегда боюсь.
— Идем, я провожу тебя.
— Нет. Это не то. Понимаешь, это не тот страх. Не беспричинный. Не от воображения…
— Скажи же. Это касается твоего брата?
— Возможно. Но я не знаю… Ничего не знаю… И боюсь. Вчера я всю ночь дрожала. И этот плохой сон. И запах…
— Запах?..
— Да. С тех пор, как брат… Как его не стало… В доме появился запах бензина.
— Я не понимаю…
— Я тоже сначала не понимала. А теперь знаю. К нам в дом кто-то ходит. Он приходит, когда я на службе. Он оставляет после себя запах бензина. Наверное, он ездит на машине.
И Лики замолчала, ожидая, как отнесется к ее сообщению Билли Соммэрс.
Глава 3. СОЦВЕТИЕ
Ферма называлась “Копыто дьявола”. Когда машина подъехала ближе, Коун понял происхождение этого названия. Ферма располагалась на скальном мысу, который навис над бурной порожистой речкой. Мыс и впрямь напоминал копыто какого-то огромного животного. У самых построек скала круто уходила вниз. Коун осторожно подошел к обрыву, взглянул на пенные буруны.
— Уютное местечко, — буркнул за его спиной Грейвс. Он приехал вместе с инспектором. Коун вынул сигарету и долго разминал ее в пальцах, задумчиво разглядывая окрестности.
Потом двинулся к дому.
Грейвс пробормотал:
— Тут никто не живет… Не понимаю, что мы здесь ищем?..
Коун не ответил. Он давно понял, что тут никто не живет. Но беседовать на эту тему с Грейвсом было ни к чему. Без Грейвса было над чем подумать. Накануне он и Фримен прочли последнее донесение Бредли, адресованное Грегори. Агент писал, что он заметил слежку за шахом Бен Аюзом. Это показалось ему любопытным, и он решил выяснить, в чем тут дело. Бредли писал, что направит донесение с Никльби. Но, видимо, в последний момент обстановка резко изменилась. Он сунул конверт в записную книжку и отдал лифтеру.
— А может, он перестал доверять Никльби? — спросил Фримен.
— Чушь, — отмахнулся Коун. — И взбредет же вам в голову такое!
— У меня разыгралось воображение.
— Накиньте на него узду. И давайте книжку. Что там есть?
— Ничего существенного. Несколько телефонов. И вот…
Фримен перегнул книжку, и Коун увидел торопливую запись: “ферма “Копыто дьявола”.
— Эту запись он сделал в лифте, — сказал Фримен. — Коун, вы возьмете меня с собой завтра? Я чувствую, что тут пахнет шикарным материалом.
— Нет, — сказал Коун. — Со мной поедет Грейвс.
— Так-то вы платите за добро?
— Я плачу за ужин. Как договорились.
— Все-таки вы оценили информацию?
— Фримен, поймите меня правильно. Это еще не информация. Информацию я привезу вам завтра. Сам. Мне нужно сосредоточиться. А ведь стоит только вам поехать со мной, и ваши коллеги обсядут эту ферму, как мухи теплый пирог.
— Хорошо, — согласился Фримен. — Вы удивительно логично объясняете свои поступки, инспектор.
— Иначе нас давно бы выгнали, — парировал Коун.
Фримен захохотал:
— Два—ноль, инспектор. Жду вас, как возлюбленную…
И вот они на ферме. Коун и Грейвс приблизились к дому. На входных дверях висел замок. Коун не стал его трогать, обошел здание. Окна были закрыты ставнями. Полицейские побывали на скотном дворе, осмотрели многочисленные постройки, о назначении которых выросший в городе Коун мог только догадываться. Нигде не было ни намека на то, что у этой фермы имелся хозяин. Пустота, пыль, нежиль. Они вышли со двора и, обогнув дом, снова оказались на дороге возле своей машины. И увидели человека. Он стоял, засунув руки в карманы старой куртки, и рассматривал автомобиль Коуна. Незнакомец был плешив, стар и румян. Он покосился на полицейских и сделал шаг в их сторону, подняв руку для приветствия.
— Ты кто? — рявкнул Грейвс и надвинулся на румяного старика всей своей двухсотфунтовой глыбой. Тот испуганно отпрыгнул.
— Осадите, Грейвс, — сердито сказал Коун и поздоровался с незнакомцем. — Мы из полиции, — добавил он, чтобы сразу рассеять все недоразумения.
— Я так и подумал, — фальцетом произнес старик и представился: — Джекоб Робинсон. Моя ферма в двух милях к западу. Я ехал в город и увидел вашу машину. Сначала подумал, что приехал хозяин “Копыта”. Потом вижу, что не похоже. Тот приезжал на “кадиллаке”. А свою машину я оставил за поворотом, вон там в рощице.
— Не думал, что у этой развалюхи есть хозяин, — сказал Коун.
— Это так, — согласился Робинсон. Он шмыгнул носом и хихикнул. — Я ему так и говорил. Настоящий хозяин съехал отсюда с месяц назад. — Старик снова хихикнул. — Уехал искать счастья. Все теперь ищут счастья. Да только мало кто знает, где оно лежит. Вот и Грант. Мы ведь с ним дружили. Он жил здесь лет пятнадцать. И все время чего-то боялся. Когда собрался в город, боялся попасть в автомобильную катастрофу. Дрожал, когда падали цены на рынке. А потом вдруг продал ферму.