Яблоко Немезиды
Шрифт:
Коун поднял голову, узнал Алису.
— Вы были у нас? — спросила она.
— Нет, — сказал Коун. — Это вышло случайно.
— А вы знаете, — сказала Алиса. — Броуди приходил ко мне… И мне показалось…
— Что? — спросил Коун.
— Это долго рассказывать, — сказала женщина. — Заходите. Раз уж так вышло.
И они зашли в дом. Алиса сварила кофе. Потом рассказала ему о посещении женщины из Лиги блюстителей, о Броуди. Коун пил кофе и смотрел в окно. Несколько минут назад в доме Броуди вспыхнул свет.
— Он пришел, — сказал Коун.
— Вы пойдете
Коун с удовольствием посидел бы в этой квартире, где не было даже телевизора и где шла неясная ему, но, он чувствовал, размеренная, спокойная жизнь. В ней, конечно, были свои трудности и невзгоды. Но в ней не было места лжи и недоговоренности, не было сумасшествия. Эта квартира представлялась Коуну островком благополучия. Здесь можно было не думать о ведьмах и психиатрах, служащих этим ведьмам. Здесь можно было забыть о том, что служишь в полиции, и поболтать о каких-нибудь пустяках.
Алиса повторила вопрос. Коун очнулся от задумчивости, сказал медленно:
— Может быть. Но не сейчас.
— Я налью еще чашечку?
— Благодарю. Значит, вам показалось, что эта женщина интересовалась тем же, чем и я?
— Да. Мне стало страшно. Я убежала из дому… Она не хотела уходить…
— А вы знаете, кем был Броуди до войны?
— Нет.
Коун повертел в пальцах сигарету, зажег.
— Он был человеком, который хотел, чтобы восторжествовала правда. Он был Дон Кихотом. И он умер.
— Как?
— Дон Кихот умер. Остался просто Броуди — трусливый пьяница и мелкий лжец. А перед этим клиника профессора Кирпи. Его ведь считали сумасшедшим. — Коун хмыкнул. — Это очень удобно — объявить сумасшедшим того, кто тебе мешает.
— Для чего вы мне это говорите?
Коун посмотрел ей в глаза.
— Для того, чтобы вы молчали. Между прочим, сейчас я совершаю служебное преступление. Я не должен был говорить вам этого. Но я фаталист. Мне кажется, что сама судьба привела меня сегодня сюда. Броуди, в общем-то, говорил вам правильные вещи. Он ведь был опытнейшим адвокатом в свое время. И если он видел убийц Бредли и решил молчать, то тут что-то есть.
— Но ведь я — то ничего не видела.
— Это не имеет значения. Вы испугались Блюстительницы. Вы заронили у нее подозрение. Кстати, больше никто не задавал вам таких вопросов? Может быть, вскользь? Намеками?..
Алиса задумалась. Потом сказала решительно:
— Нет. Никто.
— Не исключено, что зададут. Тогда вы поможете мне. Я оставлю вам номер телефона. Позвоните, мы назначим встречу. По телефону не надо сообщать ничего.
— А что же мне говорить?..
— Тому, кто спросит?.. Я думаю, можно сказать правду. — Коун улыбнулся. — Это вам сделать легко.
Выйдя от Алисы, Коун повернул налево и быстрым шагом прошел метров сто. Потом резко повернулся и так же быстро пошел обратно. Улица была пустынна. Он подумал, что хорошо поступил, придя сюда пешком. Свернув в переулок, Коун поднял воротник пальто и отправился прямо домой. Ночных улиц инспектор не боялся.
Билли Соммэрс позвонил Лики в аптеку и сказал, что он говорил с Фрименом.
— Я хочу рассказать, как это было, — закончил он.
— Хорошо, — ответила Лики.
Они встретились на том же месте, в скверике за углом. Лики грустно улыбнулась Билли. Они сели на скамейку, и Соммэрс начал рассказывать. Фримен жил в большом многоэтажном доме в конце Роу-стрит. В вестибюле Билли подумал, что надо бы предварительно созвониться. Но теперь это было ни к чему. Он прошел мимо лифта к лестнице и стал медленно подниматься на четвертый этаж.
На его счастье, Фримен оказался дома. Он окинул Билли цепким взглядом и проводил его в комнату, служившую, видимо, одновременно и гостиной, и кабинетом. Попросил подождать и вышел за дверь. Из соседней комнаты послышались голоса — женский и детский. Затем голоса удалились. Билли понял, что Фримен предупредил членов семьи о приходе гостя. Он прошелся по комнате, бросил взгляд на книжную полку, на чучело обезьянки, висевшее над столом, на картину в простенке между окнами. Картина его заинтересовала, но рассмотреть ее как следует Билли не успел. Вошел Фримен.
— Прошу прощения, — сказал он. — Теперь нам никто не помешает.
И оценивающе, как показалось Билли, снова окинул его взглядом. Потом, словно спохватившись, откинул крышку бара, вытащил бутылку виски, рюмки, кивнул Билли и сказал:
— Ну-с? В чем дело?
Билли решил взять быка за рога.
— Я пришел к вам поговорить о Бредли, — сказал он.
В глазах Фримена мелькнуло изумление.
— Вы полицейский? — спросил он. — Я что-то припоминаю.
— Нет, — сказал Билли. — Я не полицейский. Я его земляк, И знаю его сестру.
— Так, — сказал Фримен. — Допустим. Но при чем тут я?
— Лики сказала мне… — медленно произнес Билли. — Она сказала, что вы хорошо знали Бредли.
— Опрометчивое заявление. Кто вы такой? Частный детектив?
— Лики сказала, что Бредли хорошо относился к вам.
— Польщен, — хмыкнул Фримен. — Только ведь вот в чем дело: я не знаю Лики. Не имел чести быть знакомым с этой особой, доверие которой, по вашим словам, я заслужил.
Билли растерялся. Разговора не получилось. Он не знал, как вести себя дальше. Фримен был старше и опытнее. Он не желал откровенничать с человеком, которого видел впервые. Надо было или уходить, или раскрывать карты. Билли предпочел последнее.
— Я служу лифтером в “Орионе”, — сказал он. — И я видел Бредли в тот, последний, вечер.
В глазах Фримена вспыхнули искорки. Вспыхнули и погасли.
— Послушайте, мальчик, — сказал он. — А что, собственно, случилось? Вас кто-нибудь прислал ко мне?
— Нет. Я сам. Мы с Бредли — земляки. Я вам уже говорил. Он даже однажды упоминал про вас…
Билли решил солгать. Про записную книжку он промолчал. А сослаться на Бредли — грех невелик. Тем более что проверить его слова невозможно. Но Фримен к словам Билли отнесся равнодушно. Больше того: в его взгляде появилась брезгливость. Он посмотрел на Соммэрса, как на лягушку, вскочившую вдруг на чистую простыню. Потом зевнул и сказал: