Яблоко Немезиды
Шрифт:
Расчет удался. Бредли задумался. Он не стал вызывать лифт, а спустился по лестнице. Внизу ему пришла в голову какая-то мысль. Проверить ее было делом минуты. Он поднялся на лифте и бегло осмотрел номер шаха. Отсутствие кинжала ему не удалось заметить. Бредли вернулся к лифту. Отдал записную книжку Билли Соммэрсу. Кивнул Никльби и вышел из “Ориона”. Никльби решил, что он пошел за шахом. Мог он это подумать? Мог, если считать, что вся эта езда и беготня заняла минуты три—четыре. Но в конце концов разве важно, что решил Никльби? Важны факты.
Не понимал Коун только одного. Что заставило Бредли отдать записную книжку лифтеру?
Слишком много вопросов сразу. Он вспомнил, что собирался позвонить Грегори, и снял трубку.
— Ты у себя? — удивился Грегори.
— Да. С час назад звонил тебе.
— Я заходил по тому делу. Мы узнали фамилию адресата Эльвиры, дали телеграмму бразильцам.
— Прекрасно, — заметил Коун. — А мне не повезло.
— Я зайду к тебе?
— Заходи, — приветливо отозвался Коун.
Грегори заинтересовался божком, стоящим на столе у Коуна.
— Уж не о нем ли тогда болтал Перси? — осведомился он.
— О нем, — равнодушно сказал Коун и пощелкал ногтем по животу статуэтки. — Снова пустой номер.
— А я, честно говоря, никогда не верил в это, — сказал Грегори.
— Да, ты стоишь на твердой позиции, — усмехнулся Коун.
Грегори обиженно поджал губы.
— Между прочим, Эльвира знала, что делала, — сказал Коун. — Она была уверена даже, что держит Бога за бороду. Но Бредли и ее оставил в дураках.
— Неужели ты веришь в существование каких-то документов?
— А ты?
Грегори пожал плечами.
— По-моему, я никогда не скрывал своего отношения…
— Это верно, — задумчиво сказал Коун. — Ты никогда не скрывал.
— А ты, значит, ищешь? — саркастически спросил Грегори.
— Искал, — медленно произнес Коун. — Убийцу Бредли. Понимаешь, мне найти его, пожалуй, важнее, чем все эти документы.
Грегори взял со стола статуэтку, повертел ее, поставил на место.
— Мне казалось, что этот вопрос решен, — сказал он.
— Для правосудия, может быть, и решен. Для меня — нет.
— Ну-ну, — улыбнулся Грегори. — Пожелаю тебе удачи. А я ведь собираюсь подать в отставку. Рапорт уже написал. Завтра придет новый шеф. Обрадую его.
— Что так? — спросил Коун.
Грегори окинул долгим взглядом Коуна. Подумал.
— Стар, наверно, стал. Трудно подниматься со стула. Одолевает желание валяться на диване с хорошим комиксом. Я, вероятно, из тех людей, которые понимают, когда они становятся обузой для сослуживцев, и вовремя уходят в тень.
У Коуна вертелось на языке какое-то острое словцо насчет людей, которые “становятся обузой”, но он сдержался. Момент был явно не подходящим. И он заменил словцо на предложение пойти выпить по такому случаю. Грегори сказал, что он должен привести в порядок целую кучу дел.
— Тогда уж, — пообещал он. — А я зашел к тебе попросить передать музейное дело Грейвсу.
— Хорошо, — кивнул Коун.
Оставшись один, он позвонил Фримену и сказал, чтобы тот часам к девяти постарался освободиться.
— Что-нибудь новенькое?
— Может, будет и новенькое, — загадочно произнес Коун. — Скорее всего будет. Выбирайтесь на Кинг-стрит, знаете куда?
— Куда?
— В кафе “Луч”. Оттуда пойдем в одно интересное место.
— Договорились, — сказал Фримен.
В девять они встретились в кафе. Коун повел Фримена вверх по Кинг-стрит.
А часом позже мимо кафе “Луч” в том же направлении прошел убийца Бредли.
— Говори что-нибудь, — сказала Лики.
Билли растерянно взглянул на нее. Он уже много говорил в эти полчаса, что прошли после посещения врача. Билли не запомнил его фамилии. Но врач оставил записку с адресом известной клиники страны. Лики отказалась идти туда. “Я еще не сошла с ума”, — сказала она раздраженно и бросила записку на пол. Билли спрятал ее в карман. Потом присел на диван возле девушки и заговорил о том, что это посещение будет носить только профилактический характер, что нервы сейчас расшатаны чуть ли не у каждого человека и что им нужно только благодарить Коуна за проявленную любезность.
— Тем более что денег на лечение у нас нет, — добавил он.
— А ты уверен, что мне надо лечиться? — саркастически спросила Лики.
Билли промолчал.
— Тогда зачем ты здесь? — задала она новый вопрос. — Мне ведь не нужна жалость.
Билли обиделся. Он встал и отошел к окну.
— Ладно, не сердись, — вздохнула Лики. — Говори что-нибудь.
Его голос по-прежнему напоминал ей голос диктора станции “SOS”. Она не любила, когда Билли молчал.
— Если это так необходимо, я схожу туда, — пообещала она примирительно.
— Вот видишь, — сердито заметил Билли. — Ты всегда так.
— Но могу же я немного покапризничать, — улыбнулась Лики.
Они помолчали.
— Если бы мы могли уехать отсюда, — вздохнул Билли. Он продолжал смотреть в окно. Шел дождь. Какой-то прохожий торопливо перебежал улицу. В подворотне дома напротив жалась мокрая кошка. Она пыталась спрятаться и от дождя, и от света уличного фонаря, и от прохожего, который набегал на нее. Кошка отпрыгнула в сторону и скрылась в тени. Билли грустно повторил: — Если бы нам уехать!
— Зачем? — отозвалась Лики с дивана.
— Мне надоело нажимать кнопки, — признался Билли. — А тебя надо вытащить из аптеки. Эти близнецы сведут с ума даже слона. — Он хотел еще сказать о старых девах из Ассоциации блюстителей, которые продолжали надоедать Лики, но раздумал и только махнул рукой.
— Хочешь есть? — спросила Лики. — Я купила два бифштекса.
— А может, мы все-таки уедем на юг? У меня там живет тетка. Она раз в полгода пишет письма. Ты помнишь наш городок?
— Плохо. Где-то были фотографии. Я иногда смотрела их. Потом они затерялись.